Комедианты
Шрифт:
Наверно, я заснул, потому что не услышал, как вернулся Каменев, который где-то прошлялся всю ночь. Он был злым, небритым, и от него разило водкой.
– Валяешься? – спросил он с явным раздражением в голосе.
– Ненавижу зиму.
– Это хорошо.
– Хорошо?
– Твоя ненависть нам сегодня понадобится.
– Опять манёвры?
С того дня как он снял меня с крыши, он не давал мне покоя. Постоянные рассказы о себе и об эксперименте, постоянные тренировки, а в последнее время добавились ещё и манёвры. Так я называл
– Ты должен быть неуязвим в любой ситуации, – говорил он, покупая билеты на матч, где двадцать два бугая под истошные вопли зрителей пинали ногами мяч, а зачастую и друг друга.
Подобные мероприятия наводили на меня тоску, как и пьяные драки, которые часто провоцировал он сам. Моей же задачей было выйти из всего этого бедлама без какого-либо ущерба для здоровья, чего я и сам желал не меньше, чем Каменев.
– Сегодня боевая вылазка.
– Кого бьём?
– Всех. Одевайся. Сейчас уже люди придут, а ты ещё тут валяешься.
– Ненавижу эту страну! – с чувством сказал я, выползая из-под одеяла в плохоотапливаемую чуть тёплыми батареями комнату.
Труднее всего было заставить себя откинуть одеяло.
– На завтрак время есть? – спросил я, торопливо одевшись.
– Конечно. Никто не знает, сколько мы там пробудем.
– Где?
– Увидишь.
– Хорошо, – согласился я. В таком состоянии он всё равно бы ничего не сказал, – чем будем завтракать?
– Картошка, капуста, рыба.
– Какая рыба? Колбаса?
– Селёдка. Замечательная. – Он улыбнулся.
– Селёдка – это хорошо.
Только мы сели за стол, как заявилась парочка Каменевских бойцов.
– Знакомьтесь.
– Игорь, – сказал я, не подавая руки, – руки в селёдке.
– Ганс, – он автоматически протянул руку и тут же убрал.
– Генрих.
Ребята как ребята. На громил совсем не похожи.
– Пошли, – распорядился Каменев, и мы поднялись из-за стола, так по-человечески и не поев.
Машина остановилась возле небольшой частной автомастерской на краю города, услугами которой, судя по всему, мало кто пользовался.
– Мы закрываемся, – сообщил нам вынырнувший из гаража мужик и тут же получил хороший удар кулаком по лицу, я бы даже сказал профессиональный удар. Всего в гараже было пять человек. Все какие-то однотипные. Неопределённого возраста, неопределённой национальности, в одинаковых спецовках. Мы, вернее, Ганс, Генрих и Каменев, справились с ними в считанные секунды. Чуть больше ушло на то, чтобы привязать их к стульям.
– Нам нужна девочка Света. Где она? – спросил у них Каменев.
– Пошёл ты! – ответил один из пленных.
– Ганс.
Ставший вдруг похожим на здоровенного бульдога Ганс с силой ударил того по лицу.
– Где она? Кто-нибудь
Ганс и Генрих, словно дети, играющие в кукол, усадили крепко привязанных к стульям пленных за стол.
– Правила игры, если кто не в курсе, проще простого, – принялся объяснять Ганс, – на кого укажет горлышко бутылки, тот и квач. Вопросы есть?
Вопросов не было. Тогда Ганс манерно кивнул Генриху (они всё делали немного рисуясь, что должно было наводить на подопечных ещё большую тоску), и тот крутанул бутылку.
Бутылка остановилась напротив типа с разбитым лицом.
– Итак, всё тот же вопрос нашей викторины. Что скажете?
Тип витиевато выругался.
– Ну да! Ты и так умеешь! Готов, значит, ради неё в огонь и воду? И побоев ты не боишься? Ладно, проверим.
– Сожгите этого мудака, – приказал Каменев.
– Где тут у вас бензин? – спросил всё у того же мужика Ганс.
Пленные сидели за столом совершенно белые.
– Нет, Ганс, бензин не пойдёт. Мы тут не самосожжение протеста готовим. Нам не надо, чтобы он слишком быстро… Облей его маслом. Одну голову и подожги. Только рот залепи.
– Что тут у них?
– Да вот, ведро с отработкой.
Среди инструментов Генрих нашёл кисточку и отдал её Гансу.
– Приступим.
Ганс нарочито медленно пропитал волосы мужика маслом, затем прикурил сигарету от зажигалки и только после этого поднёс пламя к голове жертвы. Волосы, пропитанные маслом, затрещали и вспыхнули. Пахнуло палёной шерстью, горелым маслом и ещё чем-то жутко неприятным, как в подъезде, когда соседи готовят еду.
Меня буквально вывернуло наизнанку.
– Пойди умойся, – распорядился Каменев, – вода в багажнике.
На свежем воздухе меня стошнило ещё раз. На этот раз желудок давал пустые спазмы, вызывающие почему-то боль во всём теле. Глаза слезились, а в носу неприятно щекотали остатки еды. Зато запах блевотины стал своего рода панацеей от той, казалось, навсегда въевшейся в меня вони сжигаемого заживо человека.
Умывшись, отсморкавшись и тщательно прополоскав горло и рот, я сел на землю возле машины, предварительно подстелив под себя какую-то картонку.
Было промозгло и сыро. Накрапывал мелкий, отвратительный дождь, но в тот момент это было даже здорово.
А в ушах продолжал стоять треск горящих волос и жуткий, ни на что не похожий человеческий крик.
Следующей остановкой был небольшой, но уютный бар на первом этаже частного дома. Скорее даже не бар, а что-то вроде частного клуба. Тихое, уютное заведение, которое мгновенно обросло постоянными клиентами, да так, что все места, а мест было столов шесть, постоянно были заказанными, по крайней мере, так объясняли тем, кто пытался случайно забрести туда на огонёк. Бар был ночным и закрывался в пять утра.