Комедианты
Шрифт:
– Посмотри вокруг. Это его творение. К тому же его любовь… Особенно по отношению к Иову, который попросту имел неосторожность попасться на глаза. К тому же дело не только в нём. Ему нужны только те, кто готовы ради него прирезать собственных детей, и если это любовь… Такой любви мне не надо. Если он своего сынулю не пожалел, то почему он должен жалеть меня? От таких, как он, надо держаться подальше.
– Возможно, ты и прав.
– В любом случае, это ещё одна не очень удачная спекуляция, как, собственно, и все остальные.
– Ладно, – она посмотрела на часы, – мне
– Ещё один вопрос. Последний.
– …?
– Сколько мне осталось?
– Извини, но я не кукушка. Я правда не знаю.
– Жаль.
– Мне тоже.
Глава 6
Телефон звонил долго, бесконечно долго. Сначала меня надо было разбудить, затем преодолеть терпение, чтобы я всё-таки захотел встать и поднять трубку, затем…
– Привет, – весело сказала Жанна.
У нас с ней, оказывается, были совершенно свободные, без каких-либо обязательств, отношения, поэтому она совершенно спокойно отнеслась к моему роману с Лариской, тем более что себя она тоже особенно верностью не утруждала.
– Привет.
– Ну ты и дрыхнешь! Медовый месяц?
– Я один.
– А…?
– Ушла домой.
– Понятно. Тут такое дело… Андрея убили. Ты его не помнишь. Но раньше вы были друзьями, так что…
– Понял. Когда похороны?
– В два.
– А сейчас?
– Около десяти.
Я посмотрел на трубку, что называется, как баран на новые ворота и положил её на рычаг. Похороны. Черт, ещё один ребус. Как я понял или как мне казалось, случайности из моей жизни были практически исключены, а следовательно… В общем, какой-то Андрей по дороге в мир иной должен занести мне послание. Кто-то совершенно не желает пользоваться услугами почты.
Было ещё три часа, так что я с удовольствием принял горячую ванну (но бриться не стал), вкусно позавтракал жареной картошкой, которую сам себе и пожарил, выпил чашку, затем ещё одну душистого, крепкого, свежего чая… В общем, собирался я долго и с удовольствием.
На улице было мерзко. Промозгло, сыро, и ветер. А вчера ещё выпал снег. И это вторая половина марта!
– Заходи, – буркнула Жанна.
Открыв дверь, она вернулась к телефону – я как всегда вовремя.
– Кофе будешь? – предложила она, закончив разговор.
– Кофе или мутную бурду для лентяев?
– Скорее, мутную бурду.
– Тогда чай.
– У меня пакетный и зелёный.
– Давай зелёный. Потому что пакетный – это не чай.
– Так что там произошло? – спросил я, осторожно глотнув горячего чаю.
– Андрей… Шёл, видно, ночью. В общем, его кто-то грохнул по голове так, что мозги разлетелись.
– Пораскинул чувак мозгами. Ограбление или пьяная драка?
– Не похоже. У него ничего не пропало. К тому же его лишь разок двинули по голове, и всё. Как будто специально хотели грохнуть.
– Было за что?
– Да там дохрена было за что. Тут ничего удивительного. Но всё равно. Не верится.
– Я, говоришь, его знал?
– Вы с ним дружили, но в последние лет пять…
– Поссорились?
– Не то чтобы поссорились. Скорее, разошлись.
– Ясненько.
– А
– Сижу дома безвылазно.
– Что, так хороша?
– Не знаю.
– Или любовь с первого взгляда?
– Не знаю…
Я действительно не знал, что ей ответить. Это была страсть, всепоглощающая страсть. Все мои желания, буквально все, были сконцентрированы на Лариске. Но я не влюблялся, я вспоминал любовь, вспоминал Лариску, вспоминал тоску, когда она вдруг исчезла из моей прошлой жизни. Это было сумасшествие, многократно усиленное к тому же тиканьем странных шестидесятиоднозначных часов, которые отмеряли мой лимит времени. Но как я мог рассказать это Жанне, которая полностью принадлежала этой действительности, и мой рассказ…
– Не знаю, – ещё раз повторил я.
– Мне кажется, или я слышу сожаление в твоём голосе?
– Не знаю…
– Ты как в том анекдоте про дурдом.
– Острое слабоумие на почве… А, хрен с ней, с почвой!
– Пойдём?
– Пойдём.
– Ты её любишь. Любишь, но боишься признаться.
– Ты-то откуда знаешь?
– Я не слепая.
– И не глухая, и не хромая…
– Перестань.
– Нет, почему ты так уверена?
– Потому. А вот почему ты…
– Мне сейчас ох как не нужно влюбляться!
– Влюбляться нужно всегда. Это никогда не вредно.
– Иногда лучше быть одному.
– Это весна. Пора любви и шизофрении.
– Зимняя какая-то весна.
– Какая есть.
– Подожди. Надо бы цветы…
Базарчик находился в двух шагах. Четыре гвоздички. Две от меня, две от Жанны.
Во дворе возле гроба толпилось несколько человек. Высокий и тощий, как гриф от штанги, поп что-то бубнил, уставившись в потрёпанную старую книгу. Мы положили цветы на скамеечку возле гроба и отошли в сторону.
– Привет, – к нам подошёл теперь уже единственный Могильщик, – жалко идиота… Как собаку… Мало того, что грохнули на главной улице чуть ли не напротив ментовки, так он ещё несколько дней в сугробе… Грохнули, и снегом сверху.
– Никаких догадок, кто, за что? – спросил я.
– Да кто угодно. Он в последнее время вообще чудил. С наркоманами связался. С такими, кончеными. Баб каких-то водил. Ты бы этих баб видел…
Он закурил сигарету.
– Пойдём, может, куда-нибудь посидим? – предложил я.
– А на кладбище?
– Холодно. А ему всё равно уже. К тому же мы вроде как попрощались.
– Пойдём, – согласился Могильщик.
– А ты? – спросил я у Жанны.
– Да тоже, наверно, с вами.
– Тогда двигаем.
– Вы куда? – спросил нас мужчина с лицом ветерана алкоголического труда.
– Мы сейчас.
– Скоро туда…
– Мы сейчас.
– Хорошо.
– Родственник? – спросил я у Могильщика.
– Дядька. Трындец полный.
– Заметно.
В «Сайгоне» (у нас тоже был свой «Сайгон» – небольшой подвальчик, стилизованный под джунгли, где вполне нормально можно было провести какое-то время суток) никого почти не было. Публика обычно собиралась вечером, а после одиннадцати «Сайгон» превращался в клуб знакомств.