Комедия положений
Шрифт:
Через неделю я вышла из кабинета врача с целой кипой направлений на анализы: желудка, печени, гастроскопии, анализ крови на биохимию и всего прочего. И вот каждый божий день, натощак, я стала мотаться из Долгопрудного на Арбат на обследования. В общем, конечно, тяжело, больной человек не смог бы так ездить каждый день. Самое трудное для меня оказалось заглотать зонд для рН метрии желудка. Я была второй, первый мужчина, зашел в комнатку, где была медсестра, и вышел оттуда с зондом, торчащим изо рта. Я как увидела этот хобот, мне стало плохо, замутило, руки, ноги похолодели, в общем, страшно. Пришла мед сестра с тонким
– Я не могу, - сказала я ей.
Медсестра меня обругала. Вот, мол, деньги уже заплачены, а ты глотать не хочешь, анализа не получишь, и болеть будешь, и, главное, твои два рубля тебе никто не вернет.
– Я сейчас всё равно не могу глотать.
– Ну, тогда подожди, может, соберешься.
– И она ушла, а я стала глядеть в окно, на маленький унылый асфальтированный дворик, на деревья, и я ясно себе представила, что сейчас или никогда. Если я сейчас спасую, уйду, страх останется, и никогда мне не проглотить зонд, который я в молодые годы так лихо глотала.
Минут через двадцать пришла медсестра. Была она одних со мной лет, а может быть, даже и чуть-чуть моложе.
– Давай, начнем, - и я села на стул.
Через пять минут, когда зонд был проглочен, медсестра сказала:
– Надо же, ты прекрасно глотаешь, а я когда увидела, в каком ты была состоянии, подумала, что всё, не проглотишь.
С дуоденальным зондированием было еще проще: я только попыталась выдернуть проглоченный зонд, так как у меня начался кашель, как медсестра, её звали Эмма, схватила меня за руку, прижала мою голову к своему боку и сказала:
– Дыши..., расслабься и дыши.
Я поддалась и расслабилась и она тут же запихнула мне половину шланга в пищевод. Я прямо почувствовала, как шланг провалился, ну, а дальше было проще.
Из меня вылезло много беловатых хлопьев в порции С, и я, выходя из поликлиники и думая, доеду ли я до дому или меня раньше разберет влитая в меня английская соль, одновременно очень отчетливо чувствовала, что я могу без последствий съесть то, что до процедуры не могла.
А когда я приехала сдавать биохимический анализ, мне не хватило денег, двух рублей. Все процедуры стоили по 2 рубля, а здесь насчитали целых двенадцать, и вот двух рублей у меня не хватало, и за меня заплатил незнакомый мужчина, с Кавказа, судя по акценту, грузин. Он заплатил и отмахнулся от моих благодарностей и попыток выяснить, как я могла бы вернуть ему деньги.
Гастроскопию мне назначили на четыре часа дня, и до четырех часов я должна была ничего не есть и потом еще доехать и сделать процедуру, и еще вернуться обратно. Я взяла с собой половинку вареного цыпленка, несмотря на свою полную уверенность, что тут я точно протяну ноги, и цыпленок мне не понадобится.
Но и в этом случае я после процедуры почувствовала себя бодрее, чем до нее. Пока врач водил по желудку своим прибором, он разгладил все складочки в моем опущенном и плохо очищаемом желудке.
Заключение он дал невеселое - атрофийный гастрит - и еще там чего-то понаписал.
Забрав заключение, я поехала к Динке, с которой накануне договорилась, что после процедуры проеду к ней, повидаюсь, да и отдохну, прежде чем тащиться домой.
Динки не было дома. Она появилась, когда я доедала цыпленка, сидя на ступеньках широкой лестницы между вторым
Так я и запомнила свое окончательное, расслабленное состояние после последней процедуры длинного ряда обследований, которым мне хватило духу подвергнуть себя в первый и, надеюсь, в последний раз в жизни.
Сижу, подстелив картонку, в чужом подъезде, держу немытой рукой куриную ножку за косточку и с аппетитом её обгрызаю. Удовольствия воз, ещё бы, время шестой час, а я не лопала с утра!
Так и нашла меня Григорьева: сидящей на ступеньках, с кульком, набитым объеденными куриными костями.
Потом Динка сварила мне яблочный компот и сказала, наблюдая, как я его глотаю, обжигаясь, из чашки, не имея терпения дождаться, пока остынет:
– А ты очень прилично выглядишь. Свекор мой очень плохо себя чувствовал после гастроскопии.
Я не ответила, занятая компотом.
Здравствуй, дорогая мама!
Срочно пишу тебе письмо. Твое получила сегодня. Я болею, но мне сейчас полегче. Была у платного врача на Арбате в поликлинике. Она сказала, что диагноза у меня нет, назначила таблетки и обследований целую гору. Пью ферментативные таблетки "панкурмен", но приступы тошноты мучают не менее 2-х раз в неделю, а то и чаще. Поэтому приехать не могу, дорогу мне пока не перенести. Мы ждем вас вдвоем с бабушкой. Может, Резо устроит тебя в стационар, подлечишься, и Катя поедет с тобой в Батуми и останется до конца года. А то где всем-то жить? Негде, долго не выдержите без своего угла. Будем готовить себе еду отдельно. Фрукты сейчас в Москве есть. Я варю яблочный компот каждый день. Сырые фрукты не ем, врач не советовала. Глотала электрод (тонкий зонд, внутри проволока), измеряли рН, сказали кислотность слегка повышена. Завтра поеду за путевкой в Моники, может быть, они положат в стационар, хотя навряд ли. Тогда придется обследования делать платно. Очень тяжело ездить, особенно натощак. Пишите. Приезжайте. Привет бабушке, т. Агнессе, Ав.Ив. И Ник. Ст.
Зоя.
Как бабушка себя чувствует? От нее писем нет. За квартиру не бойся. Что у тебя там есть? Один ковер да салатница. Золотые вещи отдай на хранение или возьми с собой.
Привет Резо, Кето и всем знакомым.
В общем, врач объяснила мне, что я вымыла себе слизистую желудка, велела продолжить пить ферменты, которые назначила с первого раза, еще до анализов, сказала, что, не считая воспаления желчного пузыря, у меня с печенью всё в порядке, и запретила промывать желудок.
– Диета всю жизнь! А два года обязательно!
В заключение своего монолога, врач, молодая женщина, внимательно посмотрела на меня и сказала:
– А вы вполне ничего, симпатичная женщина, даже с румянцем. В первый раз вы меня прямо-таки напугали своей худобой, а сейчас худая, худая, но вроде ничего.
Я засмеялась:
– Вот и я посмотрю на себя в зеркало: черт знает что такое, а в другой раз гляну: да нет, вроде ничего.
И мы расстались.
Ферменты, назначенные врачом и её слова "диета на всю жизнь, а на два года обязательно" сыграли свое дело: раньше, после того, как мне бывало плохо, я сидела на диете день-другой, а потом переходила на жареное и всё такое прочее, а теперь я знала точно, что этого делать мне нельзя, держалась, - и частые приступы прекратились.