Компромат
Шрифт:
— Боже, какая я ужасная… — скривилась Дежкина. — Я и не подозревала, что у меня такое отталкивающее лицо. Что за глупое выражение? Что за дурацкая улыбочка?
— Да уж, фотогеничности маловато, — бестактно согласился с ней Михаил.
— Мишенька, скажите честно, я и в жизни такая же страшная?
— Вы набиваетесь на комплимент, — улыбнулся Подколзин. — Не горюйте, у вас нормальная реакция человека, который в первый раз увидел себя на экране. Вон, посмотрите на вашего придурковатого коллегу. (В это время
— Понимаю… — тихо сказала Клавдия, но легче от этого ей не стало. — Это самое начало?
— Да. Промотать?
— Не надо. — Дежкина подсела поближе к мерцающему экрану монитора.
— У нас всего час.
— Знаю. Успеем.
Поначалу камера нервно дрыгалась из стороны в сторону (вероятно, Подколзин поудобней пристраивал ее на плече) и лица митингующих сливались в единое клокочущее пятно. А вот голоса были слышны отчетливо.
«Такой вы уже нигде ни за какие деньги не купите, а я вам уступлю по дешевке. Портрет юного Ильича».
Точно, именно в этот момент к ним подходила тетка в нелепой фиолетовой шляпе с петушиным пером и предлагала значок с изображением вождя мирового пролетариата в младенческом возрасте. Но в кадр она не попала, Михаил переключил тогда все свое внимание на импровизированную трибуну.
«Закурить не найдется?»
Дежкина сразу вспомнила здоровенного верзилу. Кажется, он был в потертой куртке из плащевой ткани.
«Вопрос власти — коренной вопрос любой революции! Наши идейные противники…»
Ага, это понеслось с трибуны. Истерично орут в мегафон, аж уши закладывает. И толпа отвечает восторженными возгласами и радостными криками.
Вот на постамент поднимается священник, простирает к народу руки и хорошо поставленным голосом затягивает:
«Дети мои! Возблагодарим Господа!..»
— Паноптикум… — Подколзин приглушает звук. — Они бы еще слона притащили.
— Мишенька, а зачем вы так странно снимаете? — осторожно поинтересовалась Дежкина. — Скачете, скачете… Ничего конкретного, только какие-то не связанные между собой обрывки… Не лучше ли было снимать плавненько, красиво?
— Типичная точка зрения дилетанта, — улыбнулся оператор. — Это же рыба!
— Рыба? — не поняла Клавдия.
— Ну, как вам объяснить… Прежде чем материал выходит в эфир, его десять раз монтируют-перемонтируют. Моя задача — успеть схватить все самое интересное, самое запоминающееся, пусть и не выстроенное в логическую цепочку. О, кстати, замечательные типажи.
На экране в это время пикировались толстуха, аппетитно жующая гамбургер, и пацаненок-попрошайка. Вообще-то мерзкое зрелище — что он, что она. Что замечательного нашел в них Миша?
«Эй, телевизор! Меня сними, я сегодня красивый!»
Камера резко прыгает в сторону, и на экране монитора появляется помятая,
«Простите, а вы по какому принципу выбираете точку?»
Это Венька любопытствует. Хороший он мальчишка, но уж очень о себе высокого мнения. Правильно Подколзин его тогда осадил, наука будет.
«Патриоты!..»
На трибуну вбегает тощий парень с огромным кадыком. Тоже оратор нашелся, в зеркало бы на себя глянул. Несет полнейшую ахинею, а люди внимают ему затаив дыхание. Почему так происходит? Что это? Гипноз?
Клавдия вспомнила, что те же мысли были у нее и на демонстрации.
Сопляку приходит на помощь оратор постарше, и они вдвоем начинают балаболить.
— Вы понимаете, о чем базар? — спросил Михаил.
— Нет, — призналась Дежкина. — Вроде слова знакомые, а общий смысл почему-то не улавливается.
«Пропустите честного человека подписаться на кандидата!»
Это мужик в кепке выныривает из-под камеры и, расталкивая локтями зевак, пробирается к столику регистрации. Камера следует за его широкой спиной, сквозь живой коридор.
Именно в этот момент Клавдию и охватило беспокойство, она начала бояться этой озверелой толпы. Но обратной дороги уже не было, пришлось следовать за Михаилом. Венька молодец — вовремя смылся.
За столиком сидит женщина в черном, протягивает страждущим подписантам шариковую ручку на веревочке и повторяет:
«Спасибо, товарищ!..»
Пока ничего такого, что могло бы вызвать подозрение, не происходит. Другое дело — очень многое остается за кадром… Неужели просмотр видеозаписи так ничего и не прояснит?
«Вы откуда будете, позвольте полюбопытствовать?» Крепкий старикан возмущенно смотрит прямо в объектив.
— Скотина… — Подколзин выразительно хлопнул кулаком по монтажному столу, после чего ловко вытряхнул из пачки сигарету и закурил. — С этого гада все и началось. Если бы не он!..
— Тихо, Мишенька! — взмолилась Дежкина.
«Би-Би-Би».
«Чего?»
«Би-Би-Би».
«Американская? Братцы, опять на нас напраслину возводють! Опять американьцы со своим Би-Би-Би приехали!..»
Камера сотрясается, и ее бросает вниз… множество переминающихся на месте ног. Слышно, как Подколзин тяжело сопит. По толпе прокатывается неразличимый воинственный гул.
«Держи его!» — надрывно кричит чей-то хриплым голос.
Видимо, Михаила толкнули в грудь — на экране мгновенно промелькнули сизое небо, верхушки домов, черные окна, левый край трибуны и…
— Стоп! — Дежкина вцепилась в руку Подколзина. — Чуть-чуть назад!
Михаил нажал на пульте несколько разноцветных кнопок, изображение сначала замерло, а затем медленно поползло в обратном направлении. При этом слова стали звучать шиворот-навыворот и получалась смешная тарабарщина.