Компромат

Зарубина Ирина

— Ничего не поделаешь, — сокрушенно проговорил прокурор, — здесь я не властен. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, насколько я вас уважаю. И как человека, и как специалиста. Однако вам придется пойти на компромисс. Надеюсь также, что это не нанесет удар вашему самолюбию.

Дежкина сосредоточенно слушала напыщенную речь начальника и понимала только одно — что вконец запуталась.

В чем он пытается убедить ее? В том, что все происшедшее за последние несколько дней и есть норма? В своем ли он уме?

— Итак, — завершил спич

Меньшиков, — я могу считать, мы договорились, верно? Вы все отдаете… и покончим с этим!

— Анатолий Иванович, — с трудом сдерживаясь, произнесла Клавдия, — вот уж никогда бы не подумала, что вы, с вашей репутацией законопослушного юриста и человека, поведете себя подобным образом. Вы подставили меня… втянули в какую-то темную историю и теперь говорите о профессиональном уважении?! Простите, но уж этого-то я никогда не смогу понять! Я пришла получить от вас исчерпывающие объяснения. И что же я слышу? Лепет.

Теперь настала пора изумиться Меньшикову.

Он обалдело уставился на подчиненную, по-детски почесал макушку и растерянно пробормотал:

— Что вы этим хотите сказать?

— Я хочу сказать, — распалилась Дежкина, — что непорядочно вам — как прокурору, как начальнику, как мужчине, наконец, — подставлять меня под удар. От кого, от кого, но от вас я подобного не ожидала!

— Да? — озадаченно произнес Меньшиков.

— Как вы могли послать меня на эту встречу? Может, вы полагаете, что это хороший тон? Мой муж избит до потери сознания. Угрожают моей семье, детям. А для вас, стало быть, это лишь повод посудачить о моей профессиональной состоятельности?

— Да о чем вы, в конце концов, говорите? — рявкнул прокурор. Он пришел в себя, и глаза его теперь метали молнии. Никто и никогда не осмеливался отчитывать его подобным образом. — Полагаю, что, как ваш начальник, я вправе давать вам служебные поручения. При чем тут избитый муж? Кто его избил?

— Об этом я хотела бы справиться у вас, Анатолий Иванович. Как я понимаю, между встречей, на которую вы меня направили, и большими проблемами, которые возникли в моей семье, существует прямая связь.

Пылая гневом, противники уставились друг на друга.

— Кажется, кто-то из нас тяжело заболел, — мрачно объявил Меньшиков.

— И я даже знаю, кто, — не стала лезть в карман за словом Клавдия.

— Попрошу вас объясниться, Клавдия Васильевна. — Прокурор откинулся на спинку кресла, вперив ледяной взгляд в собеседницу.

Правда, сейчас ее вряд ли мог смутить даже такой взгляд.

— Охотно, — согласилась она. — Хотя признаюсь, с большим удовольствием выслушала бы объяснения от вас. Да, я была на встрече. Меня завели в какое-то непонятное место и стали угрожать расправой. Вечером, не успела я прийти домой, как часть этих угроз была исполнена. Мой муж — в тяжелом состоянии. Меня средь бела дня обыскивают, надев мешок на голову…

— Мешок? — спросил Меньшиков.

— Именно.

— В Генпрокуратуре?

Теперь

настала пора удивляться Дежкиной.

— При чем тут Генпрокуратура?

— А где вам надели на голову мешок?

— В троллейбусе. То есть меня вывели из троллейбуса, усадили в какую-то машину, обыскали.

— Когда?

— Вчера.

— Кто?

— По всей видимости, те же самые лица, к которым вы меня направили. Либо их подручные.

— Какие еще лица? — спросил прокурор.

— Я их не видела.

— Как же вы их не видели, если говорите, что были на встрече?

Несколько мгновений Клавдия молча глядела на прокурора, а потом вдруг откинула голову назад и залилась смехом.

Меньшиков обескураженно хлопал ресницами.

— Боже мой, — наконец вымолвила Дежкина, — кажется, до меня дошло… Анатолий Иванович, пожалуйста, скажите, о какой такой встрече вы мне напоминали?

— Разумеется, о встрече в Генеральной прокуратуре, — важно произнес Меньшиков. — Разве они не прислали вам записку?

— Прислали. Да только не они.

— А кто?

— Мы движемся по замкнутому кругу, Анатолий Иванович. Кроме того, о чем я вам уже сообщила, мне ничего не известно. Я рассчитывала получить информацию от вас…

— От меня? — возмутился Меньшиков. — С какой это стати?

— Выходит, вы меня откомандировывали вовсе не в Смоленский переулок?

— Куда?

— К булочной на углу, — уточнила Дежкина.

— Вы шутите, — сказал прокурор. — Насколько мне известно, сегодня на календаре не первое апреля.

— В записке, которую я получила, было сказано, что я должна явиться в Смоленский переулок к булочной и принести какой-то ключ.

— А я тут при чем?

Клавдия улыбнулась.

Отличный диалог для комедии абсурда: дурацкие вопросы и такие же замечательные ответы.

— Был звонок из Генеральной прокуратуры, — стал объяснять Меньшиков. — Справлялись о порученном вам деле о шайке, устанавливавшей блокираторы на колеса автотранспорта. Как оказалось, мошенники действовали не только в Москве. Генеральная прокуратура сделала запрос, с тем чтобы забрать дело в свое ведение. Я пытался доказать, что вы и сами сможете справиться, но наверху свои резоны.

— Про блокираторы в Смоленском речь не шла, это однозначно, — сказала Дежкина. — Да и Генеральной прокуратурой там не пахло.

— Тогда кто же мне звонил? — удивился прокурор.

— Хотела бы я тоже это знать…

Меньшиков хлопнул по клавише селекторной связи.

— Люся!

— Да, Анатолий Иванович, — немедленно откликнулось из динамика.

— Зайдите ко мне.

Через мгновение дверь распахнулась, и Люся с порога затараторила:

— Я не виновата, Анатолий Иванович, я предупреждала, что вы заняты и не можете ее принять, но Клавдия Васильевна не стала слушать, хотя я просила ее подождать, чтобы спросить у вас разрешения…