Компромат
Шрифт:
Сотрудники старались обходить Дежкину стороной, а при случайных встречах в коридоре отводили глаза.
Председателя кооператива выпустили на свободу и принесли извинения.
— Помоги, Витя, — взмолилась Клавдия, — я не знаю, что происходит, но дело нечистое. Посоветуй!
Чубаристов мрачно поглядел на нее и ничего не ответил.
На следующий день ее отстранили от работы.
Возвратившись домой, Клавдия узнала, что и Федора Ивановича перевели на другое место с зарплатой пожиже и отобрали учеников.
«Человек, который не может навести порядок в собственной семье,
Все закончилось столь же внезапно, как и началось.
Председатель кооператива был найден мертвым в собственном гараже. Он задохнулся выхлопными газами любимого «мерседеса».
Одновременно при странных обстоятельствах исчезли его компаньон, тот, что некогда доставил в прокуратуру компромат, жена, ведавшая бухгалтерскими счетами, и несколько сотрудников.
Деньги со счетов кооператива возвратились в государственную казну.
Спустя несколько дней Клавдии позвонила из приемной прокурора секретарша Люся и объявила, что дело о взятке закрыто в связи с тем, что обнаружены пропавшие документы и следствием доказана непричастность Дежкиной к происшедшему.
— Завтра к десяти часам утра Олег Витальевич просил вас быть у него, — сказала Люся.
Комов встретил Клавдию с распростертыми объятиями и с ходу поручил новое дело.
Дежкина хотела было отказаться, но не смогла.
В конце концов, олеги витальевичи приходят и уходят, а прокуратура и законность остаются.
Она простила.
До сей поры Клавдия не знала, какие такие подводные течения несли ее к погибели.
Чубаристов хранил молчание.
Как ни странно, нынешняя история чем-то неуловимо напомнила Дежкиной ту самую, прежнюю.
Угрозы…
Загадки…
Все как прежде, с той лишь разницей, что на карте не честь, а жизнь ее дочери.
В полном молчании она заварила крепкий чай и, выудив из недр шкафчика связку сухих и твердых, как камень, баранок, принялась размачивать одну из них в крутом кипятке.
— Да что ж так сидеть? — закричал вдруг Дежкин. — Надо же действовать!
— Действовать надо с умом.
— Пока тебя кто-нибудь надоумит, дочь потеряем, — жестоко проговорил Федор Иванович.
— Нет, — сказала Клавдия. — Они ее не тронут.
— Ты так уверена?
— Да. Им нужен ключ.
— Так отдай ты им эту хрукалону!
— Вот тогда они Ленку…
Дежкин испугался.
— Почему?! Почему?! — закричал он.
— Это ясно — она свидетель. И мы тоже.
— Мамочки родные! Во попали! — заметался по кухне Дежкин. — Во вляпались по твоей милости! Мало, что дочку потеряем, так еще и…
— Не каркай! — гаркнула Клавдия. — Замолчи!
Федор сник. Опустился на стул, губы у него дрожали.
— Клавочка, — срывающимся голосом сказал он, — придумай что-нибудь. Я тебя умоляю. Спаси нашу Леночку.
— Я ничего не могу придумать, — призналась она, — просто ничегошеньки… Так надеялась, что бабка мне что-нибудь прояснит… Вот беда, Федя. Как на войне.
Федор Иванович перестал всхлипывать, глаза его мигом просохли, и он полез под стол, зашуршав газетами. Долгое время Клавдия видела лишь его согнутую спину.
— Вот,
— Что? — растерянно проговорила Клавдия. Она никак не могла сообразить, куда клонит супруг.
— Дележка, — сказал Федор Иванович, — большая дележка идет. До сих пор. Я-то думал, в девяносто первом все поделили… ан нет. Раньше хапали все кому не лень, а сейчас рыбка покрупнее пытается себе оттяпать. Прихватизация. Вроде она завершилась, да вот не все волки сыты. А что надо сделать, чтобы вновь появилась возможность грести добро лопатой?
— Что?
— Война нужна. Большая война. Историю учила? Про передел мира и сфер влияния? А ну-ка припомни, когда все это происходило?
— Да… конечно, — вынуждена была согласиться Клавдия, — но мы-то тут при чем?
— А вот при чем, — принялся объяснять Федор Иванович. — Подсунули тебе какую-то важную информацию, ты и сама не понимаешь, как в ней разобраться. Но раз щуки в омуте переполошились — значит, дело серьезное. Сейчас пресса о чем кричит? Пытается отгадать, кому выгодна война на Кавказе. А тем, кому война выгодна, — невыгодно, чтобы узнали их поименно. Усекаешь? То-то и оно. Прогнила власть наша сверху донизу, все завязаны в один узел, все воруют. Я так думаю: на Кавказе полигон устроили, чтобы технику и вооружение списывать, которые наворовали в армии и распродать успели. Знаешь, какие это деньжищи! Нам и не снилось. Я так думаю: мы еще услышим такие имена, что вся страна на уши встанет. Но это не скоро будет. Они еще погреют руки. И не дадут поднять голоса тем, кто пытается их остановить Сейчас честных наверху мало осталось. А остальные меж собой грызутся. А ты оказалась чем-то вроде буфера. Между молотом и наковальней, как говорится. С ними тягаться бессмысленно и опасно Мы, Клава, этот узел с тобой вдвоем все равно не разрубим. А дочку спасать надо.
— Я не понимаю, — упавшим голосом проговорила Дежкина, но было ясно, что она прекрасно все поняла, — что они от меня хотят?
— Что хотят, это они сами сказали, — ответил Федор Иванович, — ключ ты им должна отдать. Ну и отдай его. Пусть подавятся.
— Нет, Федя, — твердо сказала Клавдия. — Их уже ничто не остановит. Карапетяна, который мне записку в карман запихнул, убили в тот же день… Понимаешь?
Федор Иванович выслушал жену с каменным лицом и обреченно вздохнул.
— Кругом шестнадцать, — пробормотал он, — как ни поверни, всюду плохо. Неужто ничего не придумаем?
— Я вот что вспомнила, — сказала Клавдия. — Про какого такого Пучкова Лена упомянула?
— Про Пучкова?
— Ну да. Передай, говорит, привет Вовке Пучкову, обязательно ему позвони. Я сдуру никакого внимания на эти слова не обратила, а теперь думаю: неужели ей в такой момент нечего было по телефону мне сообщить, кроме этой просьбы?
— Ну и Ленка! Отец, мать волнуются, а ей хоть бы хны, про дружка своего думает, — обиделся Дежкин.
Клавдия возразила:
— Нет, голос у нее был натянутый… Возможно, намекала, что этот самый Пучков подскажет, где ее искать?