Концепты. Тонкая пленка цивилизации

Степанов Юрий Сергеевич

 

«Часто приходится слышать мнение, что возможность замены одного искусства другим (напр., словом, следовательно, литературой) опровергла бы необходимость различия в искусствах. Однако это не так…

[…] Элементами, образующими духовную атмосферу, являются не только поступки, которые каждый может наблюдать, и мысли и чувства, могущие иметь внешнее выражение, но и также совершенно скрытые действия, о которых «никто ничего не знает», невысказанные мысли, не получившие внешнего выражения чувства (т. е. происходящие внутри человека). Самоубийства, убийства, насилия, недостойные низкие мысли, ненависть,

враждебность, эгоизм, зависть, «патриотизм», пристрастность – всё это духовные образы, создающие атмосферу духовные сущности. И наоборот, самопожертвование, помощь, высокие чистые мысли, любовь, альтруизм, радование счастью другого, гуманность, справедливость – такие же сущности, убивающие, как солнце убивает микробы, прежде упомянутые сущности и восстанавливающие чистоту атмосферы.

[…] Это трудно поддающееся определению действие отдельной изолированной краски является основой, на которой производится гармонизация различных ценностей» (С. 111–112, – в частности в форме картины. – Ю. С.).

Василий Кандинский. «Импровизация холодных форм» (1914) (Из книги: Д. В. Сарабьянов, Н. Б. Автономова. «Василий Кандинский. Путь художника и время. Новая галерея XX век». М.: Галарт, 1994)

Концепты. Антиконцепты

«Кич» и «Кэмп»

Антиконцепты – одно из самых ярких, привлекательных или отталкивающих, неизученных и спорных – одним словом, актуальных явлений культуры. Любое слово, начинающееся с префикса «анти-», означает противопоставление какому—то другому слову того же общего значения, но именно противопоставленному – как «плохое» «хорошему» или «фальшивое» «подлинному» или, наоборот, как «хорошее» «плохому» и т. д. и т. п. Примеры сотнями, а может быть, и тысячами, мы можем найти в любом словаре антонимов.

Наиболее представительным является в настоящее время «Словарь антонимов русского языка» М. Р. Львова под редакцией замечательного философа языка, ученика академика В. В. Виноградова Льва Алексеевича Новикова (в словаре около 2000 антонимических пар). (Русские префиксы «ант-» и «анти-» являются вариантами одного и того же префикса греческого происхождения, означающего «прямо напротив».)

Идея «противопоставления в сравнении» – тонкая проблема семантики: говорят «антигерой», «антигены», «антитела», «антиспид», но не говорят «мой настоящий зуб» и «антизуб», как и «мой новый вставной (фальшивый) зуб». Говорят «фальшивая нота», но не «антинота» и т. д.

«Кич» – это вполне «хороший» материальный предмет, но в своей «тонкой пленке» – в облике, стиле, цене, пристойности и т. д. – «плохой». Например, букет из искусственных цветов – «кич».

Непонятно, как относиться к рекламе, – на следующей странице мы просто приводим один пример, похожий на пародию.

А что такое пародия? Даже прекрасная пародия? Это зависит уже прямо от того, как ее воспринимать. – Например, пародия с целью рекламы? А если сама пародия замыслена к тому же как шутка?

Одним словом, вопросов здесь больше, чем ответов. Этот континуум новых явлений культуры получает постепенно наименование – «Кэмп».

Но цель нашей цветной вклейки здесь проще: в изобразительной форме подчеркнуть отличие «Концепта» от «Антиконцепта».

Рембрандт «Даная»

Реклама на тему «Рембрандт „Даная“

«Кич»

и «Кэмп».

Оскар Уайльд – Основоположник «Кэмпа»

Оскар Уайльд – великая личность в истории мировой культуры. В нашей книге здесь он возник не в масштабе своего многогранного облика как личность, а в одном из его проявлений, в атмосфере «Кэмпа». Мы используем здесь работу: Сьюзен Зонтаг «3аметки о Кэмпе» (в ее книге «Мысль как страсть». Пер. с англ., составл. и комментарии Б. Дубина. М., 1997; очерк о Кэмпе в составе названной книги переведен С. Кузнецовым).

«Чувствительность (в отличие от идеи) – одна из самых сложных тем для разговора; однако существуют специальные причины, по которым именно Кэмп никогда не обсуждался. Это не естественный вид чувствительности, если такие вообще существуют. Действительно, сущность Кэмпа – это его любовь к неестественному: к искусственному и преувеличенному. К тому же Кэмп эзотеричен – что—то вроде частного кода, скорее даже знака отличия… Он с трудом поддается печатному изложению» (С. 51).

(В смысле нашей книги это, скорее, «тонкая пленка» цивилизации. Автор книги о Кэмпе рассматривает Оскара Уайльда как основоположника «Кэмпа», напоминая прежде всего его афоризм: «Естественность – такая неуклюжая поза».)

«Сам по себе Уайльд был переходной фигурой. Человек, который впервые появился в Лондоне одетый в бархатный берет, кружевную рубашку, вельветовые бриджи и черные шелковые чулки, никогда не сможет отклониться слишком далеко в своей жизни от удовольствий денди былых времен; этот консерватизм отражен в „Портрете Дориана Грея“. Но многое в его позиции предполагает нечто более современное. Я имею в виду Уайльда, который сформулировал важнейший элемент чувствительности Кэмпа – равенство всех предметов – когда он объявлял о намерении „оживить“ свой бело—голубой фарфор или утверждал, что дверной порог может быть столь же восхитителен, сколь и картина. Когда он провозглашает важность галстука, бутоньерки или кресла, Уайльд предвидит демократический настрой Кэмпа.

Конечно, это подвиг. Некий подвиг, подстегиваемый, при ближайшем рассмотрении, угрозой пресыщения. Эту связь между пресыщением и кэмповским вкусом трудно переоценить. Кэмп по своей природе возможен только в обществах изобилия, обществе или кругах, способных к переживанию психопатологии изобилия» (там же).

Только что (в марте 2007 г.) в Париже скончался один из лучших концептуальных исследователей этого общества – Жан Бодрийяр (1929–2007). Это он сказал: «Потребление стало моралью нашего мира». Помянем его книгу: Jean Baudrillard «La soci'et'e de consommation. Ses mythes. Ses structures». Paris, Deno"el.

Но наша главная линия – Концепты. И Концепт как явление «Кэмпа». На нашей странице – могила Оскара Уайльда на кладбище «Пер—Лашез» в Париже. Это надгробие из белого мрамора, каким мы видим его на иллюстрациях словарей. Но фотография, сделанная Владимиром Фещенко, тонким культурологом, позволяет увидеть нечто иное: белый мрамор покрыт какими—то коричневыми пятнышками. Это следы поцелуев с губной помадой, оставленных сотнями поклонниц Уальда.

Но оказывается, что этот прием – следы поцелуев на белом фоне – открыт еще при его жизни – в искусстве (Пьер Боннар, ок. 1890; на вклейке).