Концерт для баяна с барабаном
Шрифт:
— Давай, — соглашается бабушка.
Она накладывает нам в тарелки ужин, и мы идём к маме. Мы сидим все вместе перед телевизором, накрытые бабушкиным клетчатым пледом, и едим котлеты, и смотрим это глупое мамино ток-шоу. И нам так хорошо всем вместе!
Концерт для баяна с барабаном
— Та-та-та!
На днях бабушка подарила Костику жестяной барабан. Вообще-то, собиралась дудку, но в магазине не оказалось. И теперь целыми днями Костик вышагивает по квартире и испытывает терпение окружающих: — Тра-та-та! Тра-та-та!
С каждым ударом вмятин на барабане всё прибывает. А терпение у окружающих, напротив, тает и испаряется.
И, похоже, скоро закончится и исчезнет совсем.
Соседи сбоку сообщают о своём недовольстве, барабаня в стенку.
Соседи снизу выстукивают гневную морзянку на батарее.
Мама скрывается от Костика на кухне.
Но больше всех, конечно, страдает папа. С его тонким музыкальным слухом.
— Костик! Я тебя умоляю…
— Тра-та-та! Мы! Везём! С собой! Кота! Чижика! Собаку!
Никакого кота Костик, конечно, не везёт. Ему нельзя кота. У него на кота аллергия. И на чижика с собакой тоже.
— Лёгкие надо развивать, — говорит папа.
Намекает, что лучше бы бабушка подарила Костику дудку.
— Костик! Иди завтракать! — зовёт с кухни мама.
В том смысле, что если у человека руки заняты ложкой и вилкой, туда вряд ли поместятся барабанные палочки. Наивная! Есть можно и без рук. Просто слизывать масло с хлеба. А руки в это время…
Тра-та-та! Тра-та-та!
— У тебя бабочка есть? — спрашивает у Костика папа, аккуратно укладывая колбасу на бутерброд.
И потом так же аккуратно пристраивает этот бутерброд у себя во рту.
— Бабош-ш-шка есть, говорю?
Неожиданный вопрос.
— Бабушка?
Наверное, Костик что-то не расслышал. Папа всегда говорит с набитым ртом. Хотя Самого Костика… за это же самое…
— Ба-боч-ка! Бабочка есть у тебя?
Пожалуй, папа всё-таки рехнулся.
Какие бабочки среди зимы? Только полудохлые мухи ползают между рамами. Или он всё-таки про бабушку? Может, у Костика что-то с ушами?
— Ну хотя бы белая рубашка… — тяжело вздыхает папа.
Ах да! Сегодня концерт в папиной филармонии! И папа там заявлен… кажется, во втором отделении. Или в первом… И как же Костик мог про это забыть? Он же первый раз… его же до этого ни разу… ни в филармонию, ни на концерт… только в цирк… и в зоопарк… но зоопарк же не считается…
С потолка филармонии свисала огромная хрустальная люстра. И от этого было светло и празднично. И ещё немного душно. И ещё довольно-таки шумно. Потому что все вокруг разговаривали. Стукали сиденьями. Шелестели программками. Кашляли, кхекали, кряхтели. В общем, были какие-то больные. От волнения Костик, как только сел на своё место рядом с мамой, тоже начал кашлять и кряхтеть.
— Чш-ш-ш, — шикнула мама, — сейчас начнут.
И точно. Начали практически сразу.
Цок-цок-цок! Очень прямая женщина в синем
— Начинаем наш концерт, посвящённый… выступает… лауреат… музыка… вторая симфония…
Костик из этой тарабарщины ничего не понял. Да и не до того было, чтобы вслушиваться. Потому что эта, в синем, тут же удалилась прочь. А вместо неё на сцену выскочила другая женщина. Такая же прямая. И тоже в бархатном платье. Только на этот раз в чёрном. Она прошествовала к огромному чёрному роялю, который стоял прямо посередине и который Костик поначалу даже не заметил — от волнения, наверное.
«И почему это у них тут всё чёрное? — подумал Костик. — Прямо как на похоронах».
Между тем женщина в чёрном платье поправила на чёрном рояле ноты. Потом покрутила под собой табуретку. Тоже, кстати, чёрную! Потом ещё поёрзала немного. Высоко подняла руки. Замерла на мгновение и…
И в голове у Костика грянул гром!
Тра-та-та! Тра-та-та-та! — выбивала женщина из рояля звуки. — Тра! Та-та-та!
Это было немного похоже на то, что Костик пытался изобразить у себя дома на барабане. Только гораздо лучше.
Тра-та-та! Тра-та-та-та!
Женщина сидела напротив рояля и никуда со своей табуретки не вставала. Но её руки…
Руки этой удивительной женщины существовали как будто бы отдельно от неё самой. Они бегали по роялю туда-сюда, словно привязанные на резинке-. И Костик смотрел на них как заворожённый. Руки стучали, подпрыгивали, гладили клавиши и вонзались в них, словно гвозди. И женщина, хоть и сидела на месте, слегка подпрыгивала и тоже как будто вонзалась в рояль.
А потом, на самом громком месте, она ударила по роялю изо всех сил и сразу подняла вверх руки. Последние звуки медленно стекли с её пальцев.
И наступила гробовая тишина.
Костику сразу очень захотелось кашлянуть. Но было неудобно. Потому что все сидели и молчали. Даже не хлопали. И Костик тоже не хлопал и давился своим кашлем.
А потом все разом подскочили. И закричали: «Браво! Браво!» Вот тут-то Костику бы и покашлять. Но как-то внезапно расхотелось. Да и женщина в чёрном куда-то исчезла. Вместо неё выбежали какие-то люди, тоже все чёрные. Они откатили рояль вглубь сцены. А на его место поставили четыре стула и какие-то непонятные чёрные подставки.
Костик подумал, что сейчас будут выступать эти, которые двигали рояль. Но они выступать почему-то не захотели. Наверное, постеснялись. И сразу убежали. А вместо них вышла та, первая, в синем платье. Что-то быстро протараторила про квартет и сметану и так же быстро исчезла.
А на сцену выскочили сразу четверо. Все они были в чёрных костюмах. Только рубашки из-под костюмов торчали белые. И у каждого в руке было по скрипке. Только почему-то все скрипки были разного размера.
А у одного, самого маленького — кудрявого и в круглых очках — скрипка вообще была огромная. Почти как рояль. И, что самое ужасное, снизу у неё торчал какой-то штырь.