Конец фильма
Шрифт:
— Не снимем сегодня, а, да? — материализовался обеспокоенный Варшавский.
— У кого-нибудь есть психолог знакомый? — тихо спросил окружающих Вакасян.
— У меня есть, — встал с раскладного стула Морозов. — Я сам психолог.
Затем вызвали «скорую». Над Максимовым долго колдовали врачи, тыкали ему в нос ватку с нашатырем, мерили давление.
— До свадьбы заживет, а, да? — крутился возле него Варшавский.
— Марик, отстань, — морщился актер.
Морозов перебирал пистолеты в шкафу, внимательно
— Ну сколько можно повторять, чтобы к оружию не подходили! — окликнул его пожилой пиротехник.
С того дня как вскрылись делишки, которыми занимались Гарипов с Линьковым, весь пиротехнический цех перетрясли, половину народа поувольняли для профилактики, а на их место набрали новых.
— Спокойно, этот товарищ из милиции, — заступился за Морозова Вакасян.
— Я готова… — заговорщицки подмигнула им Успенская.
— Только Дениса позову… — Морозов трусцой направился к выходу из павильона.
— Прошу минуточку внимания! — Вакасян несколько раз громко хлопнул в ладоши. — Сейчас мы по просьбе наших друзей из правоохранительных органов попытаемся провести нечто схожее со следственным экспериментом!
— Сле… чего? — отталкивая медиков, с интересом переспросил Максимов.
— Следственный эксперимент! — наслаждаясь звучанием этого словосочетания, повторил Вакасян. — Итак, приступим! Подойдите все поближе!
— А это обязательно? — недовольно пробурчал актер Костенко.
— Вам не обязательно, вас в списке нет, можете пока отдыхать, разрешил Вакасян.
— В каком еще списке? — испуганно спросила гримерша.
— Вот кстати, а где список-то? — завертел головой Вакасян. — У кого список?
— Потеряли, да, потеряли? — участливо хлопотал Варшавский.
— Я готова, — напомнила Успенская.
— У меня! — отозвался вернувшийся Морозов, на ходу разворачивая бумажку. — Значит, так… Вакасян, Успенская, Юркова, Журавлев, Юзвяк, Елкина, Архипова, Прихач, Мостовой, Матвеева, Фа… Фа-фа-фа…
— Фандера? — сделала шаг вперед костюмерша. — Это я.
— А мыло и веревку с собой приносить или выдавать будут? — пошутил кто-то из темноты.
— Да, Фандера, Косых, Иванова… — продолжал зачитывать Морозов. Что? Какую веревку?
— Эй, люди в белых маскировочных халатах! — оторвалась от глазка камеры Успенская. — Вам не трудно сменить место своей дислокации?
— Для вас, Людмила Андреевна, все что угодно! — ответил за врачей Максимов.
Актеру сделали укол, и теперь он чувствовал себя превосходно.
— Хлопинов, Снитко и… и все пока. — Морозов сложил бумажку и сунул в карман. — Убедительная просьба! Кого я сейчас перечислил, пожалуйста, подойдите к камере.
— Чемоданчик забыли! — крикнула Успенская.
Бросив на полдороге Максимова, врачи вернулись за чемоданчиком.
— Сергей
— Справимся.
— А меня нет в списке! — радостно воскликнула гримерша.
— Что делать-то надо? — за всех перечисленных спросил высокий седой дядечка — главный «светик».
— На полу метка уже стоит, — сказала Успенская.
— Ох, чуть не забыли! — хлопнул себя по лбу Вакасян. — В майки же нужно переодеться. Кто не в майках, переоденьтесь, пожалуйста.
— А я свою застирал… — виновато сказал реквизитор.
— Одолжите кто-нибудь товарищу майку!
Грязнов подошел к Максимову.
— Можно вас на минуточку?
— О, привет! — раскинул руки актер. — Как там Ксюха?
— Хорошо… Не знаю… — Денис увернулся от его объятий. — Виктор… забыл, как по отчеству.
— С каких пор? Просто Витя.
— Я вас, Витя, обо всем спросил, а об этом нет.
— Представляешь, а у меня настоящая истерика была, — пожаловался Максимов.
— Вам бы вообще в санаторий какой-нибудь поехать…
— Начнем с тебя, — Вакасян ткнул пальцем в помрежа, «хлопушку». Ну-ка встань… Люда, куда ей встать?
— На полу метка.
— Где? Не вижу!
— Ой, стерлась! — Из-за камеры выскочил второй оператор и мелом восстановил белый крестик на полу.
— Меня снимать будут, что ли? — «Хлопушка» робко ступила на метку. — Я боюсь.
— Чуть боком, — давала ей указания Успенская. — Нет, другим. Четверть шага назад. Я сказала — четверть! Ага, вот так.
— Что происходит вообще? — попытались возмутиться из стана отобранных для следственного эксперимента, но на этот возглас никто не обратил внимания.
— Дай-ка. — Вакасян протиснулся к камере, посмотрел в глазок, после чего переглянулся с Морозовым: мол, совсем не то, что ищем.
Тихо зашуршала камера.
— Следующий! — пыхнула папиросой Успенская…
Максимов провел Грязнова за ширму, где было устроено что-то вроде гримерки, разлил из термоса по бумажным стаканчикам пахучий кофе.
— Вопрос в лоб, — предупредил Денис.
— Валяй!
— Кто финансирует картину?
Максимов нахохлился, глазки его забегали.
— Во как?!..
— …Как дети, ей-богу, малые! — Варшавский уже взмок, пытаясь удержать съемочную группу от расползания. — Сан Саныч, ну вы-то куда пошли?
— Курить! Куда… — огрызнулся звукотехник. — Не буду я! Устроили тут черт-те что…
— Сан Саныч, ну погодите вы, Сан Саныч! — кинулся за ним Варшавский.
Вакасян оторвался от визира камеры и опять переглянулся с Морозовым, еле заметно качнул головой.
В кадре, потупившись, как перед расстрелом, стоял реквизитор. Майка детского размера едва прикрывала его выпуклое пузо…