Конец фильма
Шрифт:
Денис невольно обернулся. Перрон был уже почти пуст…
А поезд тем временем ровно стучал колесами, за окнами проносились унылые поля, леса, реки…
— Владлен Николаевич, вы здесь? — В тамбур выглянула проводница. — А я вас потеряла. Там стол накрыт.
Петров стоял у двери. Он нервно обернулся, украдкой проведя ладонью по щекам.
— Иду-иду… Дым в глаза попал…
И снова отвернулся к окну. Он плакал беззвучно, но очень горько.
Щербак вел машину по вечерней Москве. Грязнов сидел
— Двое суток, мля… Как эти старухи меня достали… — бурчал Щербак.
— Никого не напоминает?
— Никого. И всех, — угрюмо ответил Щербак.
— Через картотеку пропустил?
— Дупель пусто.
— А может, это был не мужчина?
— Издеваетесь?
— Так ты про женщин этих своих старух, поди, и не спрашивал?
— Не-е-ет…
— Шерше ля фам, дорогой мой… Шерше ля фам…
О пленках Елена ничего не знала. У них с Кириллом была большая аудиотека, на все случаи жизни, от классики до андеграунда, но о каких-то особенных кассетах она впервые узнала от Грязнова.
Пришлось проверять методом тыка, надеясь на удачу.
Магнитофон зазвучал пронзительным голосом Вертинского. Денис вынул кассету, вставил другую. Оказалось, что там «АББА». На следующей была итальянская эстрада…
Лена поставила перед Денисом дымящуюся чашку, присела рядом.
— Может, он хранил их где-то отдельно?
— Я везде уже смотрела.
— Коробка. Там целая коробка.
— Не помню коробки… — Ее брови сошлись на переносице. — Пакет был… В то утро он на «Мосфильм» уходил с пакетом…
Для Грязнова «Мосфильм» стал уже каким-то родным. Теперь он знал не только дорогу от бюро пропусков до павильона, но и мог отыскать столовую, производственный корпус, тонателье и, конечно, цех обработки пленки.
«Не получится c частным сыском, устроюсь сюда экскурсоводом» — подумал Денис, быстро шагая по длинному коридору.
В павильоне было темно и как-то мертвенно тихо. Каждый шаг Грязнова отзывался зловещим эхом.
— Вы кого-то ищете?
Это был декоратор, Грязнов видел его раньше на съемочной площадке. Он в одиночку пытался сдвинуть с места тяжелый диван.
— А где все?
— Сегодня аукцион в интерьере снимают.
— Не понял?..
— На выезде, в каком-то не то доме, не то Дворце культуры. А мы тут разбираем все потихонечку.
— Пакет случайно не находили? Обычный такой пакет полиэтиленовый.
— Ой, это вам к реквизиторам надо. Они тут все повыгребали.
Да-да, был в сценарии эпизод с аукционом. Грязнов вернулся в машину, вынул из бардачка сценарий и нашел нужную страницу.
Дворец культуры. Интерьер.
— Повтори, — потребовал Сабанов.
— Только по вашему сигналу… — сказал молоденький охранник.
Они мыли руки под соседними кранами, придирчиво рассматривая
— Все, пошел… — Сабанов хлопнул парня ладонью пониже спины.
Застегивая ширинку, охранник вышел из туалета, галантно поклонился какой-то даме и толкнул массивную дверь.
В клубном зале было людно и наэлектризовано. Шел активный торг. На дощатой сцене стояла трибуна, с нее-то и вещал аукционист, размахивая молоточком. То и дело в разных концах зала поднимались таблички с номерами.
— Семнадцатый номер — пять миллионов раз… — Аукционист сделал паузу, а затем резко стукнул молотком по трибуне. — Два-три-продано!
Зал вздохнул. Не то с облегчением, не то разочарованно.
Охранник занял место в середине пятого ряда. Осторожно потрогал лацкан пиджака и тихо сказал:
— Будьте здоровы…
Микроавтобус. Натура. День.
— Спасибо, дорогой! — поблагодарил его Некрасов.
Он сидел за рулем микроавтобуса, окна которого были наглухо затонированы черным.
— Не трепись там! Еще за сумасшедшего примут! — балагурил Белоусов.
Дворец культуры. Интерьер.
— Хорошо, — ответил охранник.
— Простите, вы мне? — склонилась к нему рядом сидящая дама в строгом деловом костюме.
— Хорошая погода сегодня…
Микроавтобус. Натура. День.
— Заткнись! — закричал Антон. — Слушайте, братцы, он все нам испортит!
Дверь распахнулась, и в салон «микрика» забрался Сабанов:
— Ну как связь?
— В порядке! — показал ему большой палец Некрасов.
Дворец культуры. Интерьер.
— На продажу выставляется лот номер три! — торжественно объявил аукционист. — Нефтяное месторождение «Северное». Стартовая цена двадцать три миллиона…
Микроавтобус. Натура. День.
— Вот оно, наше блюдечко с золотой каемочкой! — оглянулся на друзей Белоусов. Глаза его лихорадочно блестели.
Дворец культуры. Интерьер.
— Вижу, номер семнадцать, двадцать три миллиона пятьсот тысяч… указал молотком куда-то в глубь зала аукционист. — Номер пять, двадцать четыре миллиона… двадцать четыре пятьсот — тринадцатый номер… номер, простите, не видно, тридцать седьмой — двадцать пять миллионов…
Молоденький охранник весь сжался, с волнением покусывая губу.
— А завтра погоду обещают еще лучше, — улыбнулась ему дама.
Микроавтобус. Натура. День.
— Кто это такая? — забеспокоился Белоусов. — Что она от него хочет?
Дворец культуры. Интерьер.
— Тридцать два миллиона от пятнадцатого номера, кто больше? постепенно входил в раж аукционист. — Сто девяносто второй номер — тридцать три миллиона!
Охранник поднял над головой картонную табличку.
— Тринадцатый номер — тридцать четыре миллиона! Кто больше?