Конец игры
Шрифт:
Раз у неё нет больше дара, значит, надо пользоваться тем методом, который в нём не нуждается. Яков Платонович свободно обходился в своих расследованиях без видений и привидений.
– Давайте сузим круг поисков, - сказал Коробейников.
В этот миг он вдруг ужасно напомнил Штольмана, что казалось невероятным с его курносым носом, румяными щеками и вечно жизнерадостным выражением лица. Антон Андреевич любил Якова Платоныча преданной любовью ученика и бессознательно копировал во всём. Даже сюртуки начал носить щегольские,
– Давайте, - сказала Анна. – Яков пропал около трёх часов ночи.
– Да, мальчишка в гостинице указывал примерно на это время.
– А в десять часов утра я нашла в усадьбе князя пролётку со следами крови. Кто бы его ни увёз, он успел за это время вернуться обратно.
– В оба конца – семь часов. В один – не менее трёх. – Коробейников очертил на карте круг. – Значит, не дальше, чем вот это. Уже легче. Я доложу Трегубову и немедленно выезжаю с командой.
– Я с вами, – быстро сказала девушка.
Но Антон Андреевич, который отказывал ей в жизни считанные разы, неожиданно сказал:
– Нет!
– Что значит «нет»?
– А то и значит. Яков Платоныч с меня голову снимет, если с вами что случится.
– Как вы его боитесь!
– Вы бы тоже боялись, - пробормотал Коробейников. – Анна Викторовна, я вас услышал. Мы приступаем к поискам. А вы ступайте домой и ждите вестей.
Он снова бессознательно копировал Штольмана. И Анна поняла, что упрашивать его бесполезно. Хотя попыталась, конечно.
***
Из участка её прогнали, и она пошла по улице без малейшей цели, понимая, что сделала на этот момент всё, что от неё зависело. Никогда еще это ожидание и отстранённость не были для неё такими мучительными. Даже когда её решительно выпроваживал сам Штольман, и она брела домой, смертельно обиженная. Она больше никогда не будет на него обижаться. Честно-честно! Пусть только он вернётся живым…
В ушах внезапно всхлипнула дудка. Анна оглянулась. На площади затевалось гуляние, сновали ряженные, пахло свежими калачами. И всё же в спину словно холодом потянуло от чьего-то недоброго взгляда. Девушка резко обернулась и увидела поодаль француза. Он стоял возле мануфактурной лавки, не пытаясь скрыться от её взгляда. И выглядел так же, как в тот день, когда преследовал её неделю назад.
Рассудок требовал бежать от него со всех ног, но наитие, вопреки очевидности, повелевало остановиться. И даже более – идти ему навстречу. Анна повиновалась наитию и решительно двинулась в его сторону. Так было правильно!
========== Затонские идиоты ==========
Он смертельно устал от русских глупостей!
Когда-то, еще в Петербурге услышал фразу, с ухмылкой оброненную кем-то из окружения князя: «В России две беды: дороги и дураки!» И мысленно согласился тут же. То и другое было невыносимо. Кажется, эта страна создана в назидание всем остальным – наказанием для самой себя. Она несовместима со здравым рассудком.
Семь лет назад, когда под ногами еще не путался никакой
И тогда в Затонск прислали его, Жана. Его уполномочили предложить Лоуренсу возможность тихо выйти из игры и безопасность дочери – в обмен на информацию из синей тетради. Начало разговора обнадёживало: Лоуренса условия устраивали. Но в самый неподходящий момент в дом полковника ворвались агенты охранки. Лассалю не оставалось ничего другого, как заставить полковника замолчать навсегда. Стойкости его убеждений уже невозможно было доверять. Сам Жан, не обладающий никакими убеждениями, зато умеющий беречь свою шкуру, чудом ушёл через подвальное окно, оставляя драгоценную тетрадь в руках службы Варфоломеева, как он тогда полагал.
После гибели Лоуренса наниматели решили, что проще будет привлечь к делу русских. Так во главе агентурной сети оказался известный англоман князь Разумовский. А Жан доподлинно узнал, что такое русская глупость.
Нет, в своём роде князь был удачной фигурой, с высоты своего положения отметая саму возможность подозрений. Он удачно разыграл английскую партию в самом окружении императрицы Марии Фёдоровны. Молодая фрейлина Нежинская стала связующим звеном между двором и теми, кого представлял в России Лассаль.
В какой момент в удачно отлаженный механизм попала песчинка, никто не понял – даже сам Лассаль. Откуда он взялся - этот чиновник для особых поручений Петербургского департамента полиции? И каким образом неудачно оставленный у Обводного канала труп привёл его по следам на самый верх – к госпоже Нежинской. И вот тут началась самая немыслимая глупость из всех возможных: фрейлина влюбилась. Влюбилась, как кошка, всегда готовая мурлыкать и ластиться у ног предмета своей страсти.
Поначалу Штольман не выглядел опасным. Шустрый сыскарь был игроком и повесой, каких поискать – словно искупал своим гусарством недостойную в глазах общества службу в полиции. Обезвредить его казалось просто. Втянутый в большую игру и повязанный огромным карточным долгом, чиновник для особых поручений больше не должен был представлять проблемы.
Только копать он не перестал. Штольман обладал природным чутьём ищейки и цепкостью бульдога. Отвязаться от него оказалось невозможным. И вот уже два года любая комбинация, предпринимаемая Жаном, включала в себя неизбежные составляющие: задача, ресурсы, исполнители – и Штольман в качестве тормозного механизма. Помеха становилась нестерпимой.