Конец начала
Шрифт:
Хироси и Кензо считали иначе, но, по крайней мере, они не пришли сюда и не сообщили об этом по радио.
Когда Джим Петерсон издалека смотрел на джунгли на хребте Кулау, он всегда думал, что они красивы.
Теперь же, оказавшись в долине Калихи на строительстве туннеля сквозь эти горы, он относился к джунглям иначе.
Зелёный ад.
Раньше он представлял себе джунгли полные деревьев, на которых росли сочные фрукты и животных, настолько миролюбивых, что они легко давались в руки. Его представления и то, с чем он столкнулся в долине
Что же касается животных, то пару раз он встречал в зарослях папоротника мангустов. Иногда в кронах деревьев вспархивала птичка. Он и его товарищи по несчастью, не могли ничем заменить скудный рацион из риса, который выдавала охрана. Приходилось либо есть то, что дают, либо сдохнуть.
Точнее, есть то, что дают и сдохнуть. Ни один человек неспособен так тяжело трудиться на том, что выдавали япошки. По крайней мере, долго. Разумеется, если человек не трудился изо всех сил на этой пище, его убивали. Военнопленные в долине Калихи оказались в интересном положении.
Точно, зелёный ад.
В горах часто шёл дождь. Когда дождь не шёл, вода лилась с деревьев. Одежда Петерсона начала гнить и разваливаться гораздо быстрее, чем, когда он жил в менее влажном месте. Некоторые парни, с которыми он работал, и которые находились здесь чуть дольше, уже были практически голыми. Можно ли было получить что-то от япошек? Два варианта: удар или ничего.
Пленные ночевали в бамбуковых шалашах, крыши которых были завалены всевозможными листьями и ветками. Внутри было так же сыро, как и снаружи. Лежанки немного отличались от луж грязи, но лишь немного.
– Господи, - пробормотал Петерсон, глядя на свои руки, когда в небе появилось солнце. Они покрылись мозолями и царапинами ещё до того, как он попал сюда. Теперь стало ещё хуже. Здесь с военнопленными япошки обращались жёстче, чем в других местах. Такими работами они наказывали, когда вдруг решали не убивать провинившегося. Вопрос милосердия в данном случае оставался открытым.
Кто-то поднялся со своего места и направился к выгребной яме. Почти все здесь страдали от дизентерии. Несколько новичков тоже успели её подхватить. Петерсон пока не успел, но понимал, что это вопрос времени.
– Господи, - повторил он и добавил: - Будь ты проклят и гори в аду, Уолтер Лондон.
– Аминь, - отозвался Горди Брэддон, парень из его отряда смертников.
– Если эта падла будет в аду просить воды, я плесну ему бензина. Этилированного, не меньше.
– Ага - зло согласился Петерсон.
– Если бы не он, мы бы...
Его голос внезапно стих. Даже без побега Лондона, их будущее не предвещало ничего хорошего. Но оно было бы немного лучше, чем сейчас. Всё могло быть лучше, чем сейчас.
Петерсон уже не единожды обдумывал эту мысль. А, если считать с момента капитуляции, то многократно. Будь он проклят, как же он ошибся. Если он снова ошибётся... "Тогда я покойник", - подумал он.
Петерсон мог легко стать покойником, даже если бы хуже этого ничего
Следующим утром япошка ударил молотком по снарядной гильзе и Петерсон открыл глаза. Со всех сторон в шалаше послышалось раздраженное ворчание. Несмотря на грохот железа о медь, поднялись не все. Подошли япошки и начали пинать тех, кто не встал. Большинство пленных, всё-таки, поднялись и пошли. Один тощий парень остался лежать. Охранник принялся на него орать и бить ногами. Затем он присел рядом с ним, а спустя полминуты поднялся.
– Синде иру* - сказал он и указал большим пальцем в сторону выхода, словно добавляя: "Убрать эту падаль".
– Бедный Джонси, - произнес кто-то позади Петерсона.
– Он был неплохим парнем.
Несмотря на то, что мёртвый Джонси не весил более сорока пяти килограммов, нести его пришлось вчетвером. Одним из них был Петерсон. Все они представляли собой бледные тени самих себя прежних. На кладбище трупы складывали не в индивидуальные могилы, а в вырытые канавы. Не обращая внимания на негашеную известь, которую япошки высыпали на каждый новый труп, вокруг роились мухи.
Тело Джонси швырнули в канаву. Они постарались не швырять его поверх остальных, но яма была уже переполнена. Несмотря на известь, стояла жуткая вонь.
– Следующим может быть один из нас, - сказал кто-то из могильщиков.
Петерсон уверенно помотал головой.
– Пока мы ещё способны таскать остальных, нам до них ещё далеко. Я собираюсь дождаться возвращения американцев.
– Ну и когда оно, по-твоему, состоится?
– поинтересовался другой. Он не спросил "состоится ли оно вообще?", а это уже что-то да значило.
Петерсон пожал плечами.
– Чёрт его знает. Но собираюсь это выяснить. Япошки загоняют нас в могилы, но я намерен плюнуть на их собственную.
Даже говорить о подобных вещах означало рисковать. Если один из трёх оставшихся могильщиков донесёт на него япошкам, те его шлёпнут. Но это вряд ли. Ничего поделать с ними Петерсон не мог, что бы он ни говорил. Скорее, они изобьют его, а потом заставят работать до самой смерти.
– Пора возвращаться, - произнес он.
– Если опоздаем на перекличку - еды не получим.
Эти слова заставили его товарищей по несчастью шевелиться. Хуже всего здесь - остаться без еды, хуже даже, чем побои. Еда позволяла двигаться. Это хорошо, если человек планировал здесь выжить. На обратном пути Петерсону и остальным встретилась четверка из другого шалаша, которая тащила ещё более тощее тело, чем Джонси. За спиной Петерсона раздался глухой звук удара тел друг о друга.
Оборачиваться он не стал.
Как всегда бывает, когда выносят трупы, перекличка затянулась. Япошки всегда злились и горячились, когда видели меньше народу, чем ожидали. Они знали, что Джонси умер, но их, кажется, это совершенно не волновало. Они суетились, орали и размахивали руками до тех пор, пока не понимали, что количество живых людей минус один мёртвый равняется тому количеству, какое они видели в данный момент перед собой.