Конечная История

Свиридкин Дмитрий Олегович

– Во-первых, милый мой Франий, я их выговорить могу, но не хочу. Во-вторых, я же не говорю на каждом шагу, что ты бесчувственная скотина, а следовало бы... А в...

– О, Альфо, мне уже почти жаль тебя! Тебя не только умом обделили, но и памятью! Она у тебя как решето...

– А в-третьих, хватит увиливать!
– извивающаяся, словно змея, молния поразила Франия. Он отлетел на три-четыре шага назад и упал на спину.- Я предупреждал, что не промахнусь. Ты задерживаешь нас всех! Пусть тот старик, решивший не выбирать, а просто остаться здесь, развлекает тебя, а он выбрал свой путь, так что ты не имеешь права препятствовать никоим образом! Так что вставай и заканчивай!

Опираясь на руки, кашляя, он медленно,

пошатываясь, поднялся на ноги. Его ко­телок отлетел куда-то в сторону и пропал. Он потянулся рукой в образующуюся серую дымку рядом с ним.

– Потом достанешь!
– предупредил его действие Альфо.

– Хорошо, только угомонись, - Франий выпрямился во весь рост, показалось, что он стал чуть ниже. Он провел рукой по своим блестящим черным волосам - с них посыпался на пол песок характерного цвета.

– Сначала - к вашему дополнительному вопросу: развоплощение подразумевает полное уничтожение не только физической оболочки, но и энергии, ее наполняющей. В мире, где действуют законы сохранения, это невозможно. По этой же причине нельзя что-либо создать из неоткуда. Это возможно исключительно в мирах высшего порядка таких, как место, где мы сейчас и находимся. Все. Вопрос исчерпан. Больше дополни­тельные вопросы не принимаются, так как Альфо, имеющий в запасе вечность, куда-то спешит.

А теперь к основной части... Шестьсот лет он скрывался. Шесть столетий ему удавалось не обнаружить себя. Но всему должен приходить конец. Двадцать седьмого числа третьего лунного цикла он объявился вновь и больше не мог скрываться. Я за­стал его в какой-то подземной пещере, в которой он обустроил лабораторию. Колбы, бутыли зелий, карманные молнии и прочие прелести... Там же был камень громадный... огненно-красный. Аластор стоял пред ним, возведя руки к небу, и читал заклинания. Если меня не подводит память, а не должна, это были подчиняющие чары. Потоки энергий искрились и разбивались о сияющие грани кристалла. Он вновь направлял свою волю в него, и вновь попытки разбивались. Злоба вскипала в нем с каждой новой неудачей. Наконец, не выдержав, он поразил камень чудовищной молни­ей. О, это был не такой разряд, какими любит швыряться Альфо. Это был невероятный заряд, способный с легкостью расщепить, например, меня. И хотя это было бы для меня не смертельно, но неописуемо больно. Настолько, что в Вашем мире даже срав­нить не с чем.

Способная разорвать абсолютно все, молния столкнулась с камнем и отразилась обратно в своего хозяина. Его впечатало в стену, и он вспыхнул словно факел. Да, я ви­дел эту адскую боль... этот ужас в еще человеческих глазах... А потом... потом он перестал быть одним из подобных Вам. Маска, сотворенная из звездного металла, не перенесла такого удара и дала трещину. Легкая, почти незаметная трещинка на щеке, но вместе с ней наружу начал прорываться истинный облик все еще живого, почти семисотлетнего мертвеца. Правая рука его за считанные секунды почти полностью прогнила... остались уродливые серо-черные кости... Голубые глаза растворились, оставив лишь тусклое синеватое мерцание. Огненно-рыжие волосы обратились в прах... Он разлагался... Не полностью, конечно, ибо даже поврежденная маска испол­няла предписанное. Но и это не все. Его разум раскололся на две части, вызвал так на­зываемое раздвоение личности. Но по-особому. Кристалл захватил отколовшуюся часть и создал для нее бестелесное вместилище. Фантом по сути. И пусть они не в од­ном теле, все ж неразлучны они. Это открывает новые горизонты, ибо бестелесный ра­зум позволяет быть вездесущим! А некоторое расстройство психики - ничтожно малая цена для таких возможностей. Если бы у меня не было такой возможности, я бы не отказался получить ее.

После такого происшествия он никоим образом укрываться от моего взора не мог более, что позволило узнать очень много интересного. Он отстроил подземный го­род, населил

его истинно верными, не нуждающимися в деньгах и власти жителями, безвольно подчиняющимися ему. Камень раскрылся ему и поведал ему нечто, заста­вившее резко изменить его политику. Он начал выжигать деревеньки, пораженные бо­лезнями, и предотвращать разгорающиеся войны, убивая королей и полководцев. В итоге на Фенроте образовалась одна единая империя Девайль. Мертвые Земли были очищены им же (на них он и опробовал свой непризнанный проект). Ему приходилось убивать многих, но не известно зачем..."

Глаза Франия засветились огнем, он прожег взглядом д'Эрмиона. Внезапная, рез­кая боль пронзила его мозг.

– И среди этих многих будете Вы, господин д'Эрмион! Вы здесь по его воле и в его руках ваша жизнь! Вы должны били избрать истинный путь, но пошли путем бес­смысленным и гиблым. Нет света в этом мире, Маркус, как и высшей справедливости. Не пытайтесь воспротивиться. Данная вам вечная жизнь разительно отличается от Его бессмертия именно тем, что Вас можно убить!

Все поплыло перед глазами д'Эрмиона. В ушах стучала кровь. Свет начал мерк­нуть. Бесчисленные облака растворились в черноте... Ноги подкосились, и он упал на холодный каменный пол бесконечной шахматной доски.

Альфо, не выпуская меча из рук, бросился к упавшему. Франий, обнажив в злоб­ной улыбке белые клыки, отвесил полупоклон и беззвучно растворился в сером тума­не.

Альфо опустился на колени и прощупал пульс, правда, левой рукой.

– Увы, он прав... всегда... но не ему решать сегодня...
– прошептал он с легкой улыбкой на губах и вложил в разжатую правую руку лежащего без сознания д'Эрмиона свой меч...

XXVII

Д'Эрмион отставил перо, отодвинулся вместе со стулом и поднялся из-за стола. За окном медленно садилось солнце. На западе собираются тучи. Будет дождь. Послед­ний, как он чувствовал, для него.

Склонив голову, он прошел через свою единственную комнату, остановился воз­ле входной двери и вздохнул, бросив взгляд на висящую на крючке потрепанную, усе­янную заплатками шляпу с оборванным наполовину когда-то красным, а сейчас пе­пельно-серым пером. Драгоценных камушков в ней осталось всего два или три. Они помутнели и больше не сверкали ни в каком свете.

Отвернувшись, он отворил дверь и спустился по двум ступенькам на заснежен­ную тропинку. Ветра не было или был, но очень слабый, так что холод не обжигал. Он медленно и даже неохотно брел по тропинке. Одинокая шляпа своими заплатками гля­дела ему вслед через оставленную открытой дверь. Он не собирался никуда бежать, ибо он устал от этого всего. Он хотел лишь проститься с этой деревушкой, где он мир­но и спокойно просуществовал целую тысячу лет.

Он обошел ее вокруг, измеряя взглядом каждый встречный домишко. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Он не останавливался ни у одного из домиков. Прохожие желали ему доброй ночи, долгих лет, благодарили за оказанную им когда-то помощь... Он все брел, кивая и слегка улыбаясь им в ответ.

Он проходил мимо одного из открытых окошек одного из богатых домов де­ревни. Шум и крик, доносящиеся изнутри, его заинтересовали. Он остановился и при­слушался.

– Ах ты! Собака бешеная!
– кричал голос, принадлежащий женщине лет сорока, - Ты чего меня позоришь?!

– Никого я не позорю, - отвечал ей мальчишеский голос, - испачкал всего-то ру­башку...

– Не смей дерзить! Это ж надо было в присутствии таких знатных рыцарей, за­шедших к нам на ужин, додуматься и надеть эту...

Дальше д'Эрмион слушать не стал и спешно поковылял обратно к себе, ибо по­нял, что его судьба уже здесь и ищет его. Нужно закончить повествование, пока есть возможность... А по пути он на мгновение задумался: "И кто кого из них больше позо­рит: он, посадивший пятно на рубашку, или она, кричащая об этом так, что ее слышно в каждом уголке деревни..."