Конечно, это не любовь
Шрифт:
Конечно, это не любовь. Глава 32.1
Гермиона была вынуждена уйти. Ей бы хотелось остаться с Шерлоком, бросить свои дела и помочь, как когда-то она помогала Гарри, но это было невозможно — она уже не была школьницей, которая готова была бросить все и отправиться в безумное, опасное путешествие. Она отвечала за жизни и безопасность тысяч людей, от ее работы зависело благополучие волшебного мира — поэтому она осталась с Шерлоком только до утра, пока полностью не восстановилась сломанная спина, крепко обняла на прощание и активировала обратный порт-ключ.
Майкрофт ждал ее там же, где она оставила его — в своем кабинете. Похоже,
— С ним все в порядке, — первым делом сказала Гермиона и прибавила менее уверенным тоном: — он сломал себе спину, но уже полностью здоров.
Лицо Майкрофта никак не изменилось при этом известии, он сказал:
— Рад, что за ним есть, кому присмотреть.
— Ты делаешь это не в меньшей степени, чем я, — заметила Гермиона, а Майкрофт на короткий миг отвел взгляд.
— Я не настолько беспокоюсь за него, как ты думаешь. Для меня это долг, а не потребность.
Если бы их с Майкрофтом общение не носило определенной доли формальности, Гермиона закатила бы глаза, но вместо этого заметила:
— Как скажешь. В любом случае, мне стоит отдохнуть.
— Шеринфорд! — напомнил он.
Гермиона остановилась за секунду до перемещения, расправила мантию и села в кресло.
— Рассказывай.
История Майкрофта оказалась недолгой и не слишком подробной, но, выслушав ее, Гермиона забыла о планах взять выходной и немного поспать, и вместо этого рванула в архивы министерства. Теперь, зная, что искать, она больше на казалась самой себе слепым котенком — информация обнаружилась всего через полтора часа кропотливой работы с бумагами.
Шеринфорд был черным, уродливым пятном на репутации магического сообщества Британии, министерства магии в целом и каждого из министров по отдельности. Он был построен в сорок шестом году прошлого века, сразу после окончания войны с Гриндвельдом. На протяжении шести лет половина мира — как маггловского, так и волшебного — захлебывалась потоками крови, в борьбе за мировое господство Гриндевальд и его люди не останавливались ни перед чем. Под их началом было множество волшебников, темных тварей, сквибов и магглов. После победы Дамблдора Гриндевальд был отправлен в Нурменгард, но война уже набрала слишком большие обороты — остановить ее удалось только совместными усилиями магов и магглов. Статут о Секретности оказался под угрозой, тем более, что премьер-министр магглов Черчилль был политиком хитрым и опасным. Министру магии Спенсер-Муну удалось договориться с ним о массовом стирании памяти и уничтожении всех технологий, созданных людьми Гриндевальда в обмен на участие в строительстве Шеринфорда. Изначально она позиционировалась как совершенная тюрьма для наиболее опасных командующих или ученых-фашистов, которых по тем или иным причинам нужно было оставить в живых. Спенсер согласился — вероятно, не хотел развязывать новую войну. Строительством Шеринфорда занимались лучшие специалисты отдела тайн, им удалось возвести поверх маггловского здания, напичканного техникой, магический купол, одинаково прочный снаружи и изнутри. Взрослый волшебник, если верить записям, выбраться из Шеринфорда смог бы, но их там и не держали.
Со временем, казалось бы, потребность в Шеринфорде отпала, и уже в шестидесятых годах министр Лич пытался убедить маггловское правительство закрыть Шеринфорд, но безуспешно — по договору, тюрьма полностью находилась в юрисдикции маггловского правительства.
Гермиона не смогла определить современное назначение Шеринфорда, но для нее было очевидно, что именно туда рано или поздно попадают волшебники,
— Мисс Грейнджер! — посреди хранилища материализовалась серебряная лиса-патронус секретаря, — вас ожидает мистер Поттер.
Гермиона вернула просмотренный папки на место и покинула архив — с ее уровнем доступа к информации отмечаться у смотрителя было не нужно.
Гарри ждал ее возле кабинета, причем выглядел так, словно тоже не спал ночь, возясь с чьей-то сломанной спиной посреди леса на окраине Восточной Европы.
Гермиона запустила его в кабинет, закрыла дверь и нервно спросила:
— В чем дело?
Гарри запустил пальцы в волосы, переступил с ноги на ногу и неожиданно выпалил:
— У Рона дочь родилась.
Гермиона ожидала услышать про планирующийся заговор или восстание кентавров как минимум, поэтому на автомате спросила:
— И каков план действий? — потом ойкнула и переспросила: — что ты сказал?
— У Рона дочь. Родилась два часа назад. Мы с Джинни со вчерашнего вечера в Мунго, думали и тебя позвать, но ночью ты, похоже, была далеко — мой патронус вернулся ни с чем, а днем уже не стали отвлекать.
— Я была в Беларуси, — ответила Гермиона слабо, все еще осмысливая новость.
— И… — Гарри снова переместил вес на другу ногу — выглядело это так, словно он мнется, собираясь сообщить что-то не слишком приятное.
— И?
— И ее назвали Розой Гермионой.
Гермиона сделала шаг назад и аккуратно облокотилась о письменный стол.
— Я понимаю, для тебя это неожиданно, но…
— Еще как, — согласилась Гермиона, пытаясь сдержать истерический смех. Они с Роном, разумеется, оставались лучшими друзьями, но все-таки виделись нечасто. Домой к Гарри Гермиона приходила регулярно — Поттеры всегда были ей рады и встречали как родную, а вот с Роном они встречались только в заранее обговоренным месте. Делились новостями, вспоминали детство, обсуждали коллег — и расходились. К своему стыду, Гермиона даже не помнила имени его жены. Кажется, Мэри. Или Минни. Они встречались всего пару раз — один раз на семейном празднике в «Норе», и еще раз — на свадьбе, и Гермиона едва запомнила лицо девушки.
— А… — начала было Гермиона, но Гарри ее прервал, точно угадав причину ее метаний:
— Милли только «за» — она считает, что назвать дочь в честь героини войны — это отличная идея.
Милли — точно! Гермиона слабо улыбнулась и сказала:
— Это неожиданно, но, наверное, здорово. Наверное, надо повидать их.
— В воскресенье повидаешь, Молли затевает большой праздничный обед в честь Розы, — ответил Гарри, потом посерьезнел и уточнил: — он опять ввязался в неприятности?
— Как и всегда, — пожала плечами Гермиона. На самом деле (хотя осознавать это было странно), она начинала привыкать к тому, что Шерлок вечно ходит по краю пропасти и регулярно в нее заглядывает. Возможно, еще лет через двадцать она будет воспринимать очередную грозящую ему смертельную опасность с философским спокойствием, как плохую погоду.
Гарри покачал головой — судя по всему, он предпочел бы, чтобы его подруга любила какого-нибудь тихого, мирного и спокойного человека вроде Рона.
Однако помимо новости о дочери Рона у Гермионы было немало тем для размышлений и обсуждений. Наколдовав себе и Гарри по чашке кофе, она осторожно, избегая излишне жестких формулировок изложила другу историю про Шеринфорд — с того момента, как к ней обратился Невилл и до сегодняшних поисков в архиве. Гарри слушал молча, но по мере рассказа Гермионы становился все серьезней и мрачней.