Константин Коровин вспоминает…
Шрифт:
* * *
Странно, удивительно текла наша жизнь. Никто и не думал о недостатках, никто не тосковал от лишений. О богатстве никто из нас и не думал. Мы жили другим. Но как могла справляться бедная Татьяна Федоровна с теми скудными грошами, которые ей платили мы, студенты, - бог ведает… Иногда она уносила что-то в заклад, но старалась не показать этого.
А в тот Татьянин
Нарядная, в белом платье, распоряжалась наша хозяйка. На стол ставили жареного гуся, окорок, рябчиков, заливное из рыбы, бутылки с винами.
Вдруг в передней раздался смех. Кто-то пришел. Слышим голос Татьяны Федоровны:
– Откуда вы, Иван Иванович? Как я рада! Я думала, что вы пропали…
– Умираю, умираю, - отвечал мужской голос.
– По убеждению, все по убеждению. Земский врач, вот оно что, под Архангельском, тощища, запил, ей-богу, запил.
В комнату с хозяйкой вошел рослый блондин, доктор Иван Иванович. За ними другой, заспанный мрачный человек.
– Это приятель мой, позвольте представить. Прозвище - Утюг.
– Гаудеамус, - сказал нам доктор.
– И я когда-то жил здесь, в этом раю, у ангела-хранителя Татьяны Федоровны. Господи, вот вы у меня где засели.
Доктор говорил, ударяя себя в грудь. Татьяна Федоровна смеялась.
– А где рыбы-то?
– вдруг спросил доктор приятеля.
Утюг бросился в коридор и принес рогожный кулек.
– Двинские стерляди вам, Татьяна Федоровна.
Доктор стал вытаскивать из кулька замерзших больших стерлядей.
– Иван Иванович, а вы не женились?
– внезапно спросила его хозяйка.
Иван Иванович прямо так и сел.
– Нет, - сказал он.
– Но зато мы с Утюгом чуть не спились.
– Ничего, - ответил хриплым голосом Утюг.
– Не сопьемся…
– А где же масло?
– спросил доктор.
– Я масло вам, Татьяна Федоровна, привез, холмогорское.
Утюг тащил мешок.
Мрачный человек Утюг, маленького роста, коренастый, ходил как-то усами вперед, а ноги где-то сзади. Он больше всех хлопотал за обедом. Зажгли лампу под розовым абажуром. Комната осветилась, и как-то радостно было.
– До чего я вас люблю, Татьяна Федоровна, - говорил доктор.
– До того… Прямо вот… Эх, давайте, друзья, запоем. Вали, начинай.
Проведемте, друзья.
Эту ночь веселей.
Пусть студентов семья
Соберется тесней.
Потом как-то особенно пела Татьяна Федоровна:
Святой Татьяны день
Душой своей примите.
Во братстве скованный.
Он истину найдет.
И истину любя.
Народу вы служите.
И к свету разума
Счастливый мир придет…
– Истина, истина… А я вот за истину в одиночке сидел… Сослан был… - сказал,
– Как? За что?
– За митральезу…[452]. Вот за что.
– Как митральезу?… За какую? Что за ерунда? Скажите почему?
– Был я студентом. И была у меня любовь. Вот на Татьяну Федоровну похожа… Красота. И-их, и любил я ее… Ну, что говорить… Раз в Татьянин день я с друзьями загулял. Пели, пили, вот как сейчас… На бульваре, на Тверском, студенты друзья меня спрашивают: «А куда же ты митральезу девал?» А студентов было много, и, должно быть, среди них был переодетый пшик. Я просто и ответил: «Дома осталась».
– Ну и что же?
– А вот… Татьяна Федоровна немного картавит, «р» не выговаривает… Это так идет к ней… А моя говорила так скоро, ну, как стреляет. Ее еще отец «митральезой» прозвал. Ну, у меня обыск… Где митральеза? Ищут… Что делается, сказать невозможно… Я на мою показываю: «Вот митральеза». Не верят. Посадили. Правда, не долго сидел. Сослали. Будто бы потом и верно у кого-то нашли митральезу… Понравилось мне на севере… Там и остался. Митральеза ко мне приехала. Натальей звали… Милая Наталья…
И Утюг мрачно выпил водки.
Студенты запели:
Полно, брат молодец.
Ты ведь не девица.
Пей, гуляй, тоска пройдет.
– Не верю, ничему не верю, - говорил мрачный Утюг.
– Не верю в истину, в справедливость. Ни в какие передовые слова. Все ерунда… Есть только совесть…
– А где же ваша митральеза теперь?
– Нигде, - мрачно ответил Утюг. И добавил: - Ну довольно.
Утюг запел:
Коперник целый век трудился.
Чтоб доказать земли вращенье.
Дурак, зачем он не напился.
Тогда бы не было сомненья.
– Во всем оккультика виновата, - сказал вдруг, подняв палец, Утюг.
– Ну, довольно тебе, - остановил его доктор. И встал.
– Господа, - сказал он.
– Позвольте мне сказать вам очень серьезное. Вы студенты, и все вы юны. В вас еще машина жизни цела, не истрепалась. И колеса, зубцы… новы и целы. У вас душа еще светлая… Вы поймете… И вот я прошу вас, умоляю, уговорите Татьяну Федоровну, Татьяну нашу, которую мы празднуем…
Татьяна Федоровна встала и опустила гитару, побледнев.
– Прошу вас, уговорите ее выйти за меня замуж…
– Идите за него замуж, Татьяна Федоровна, идите!
– хором кричали мы все.
– Ага, ага, я прав, - сказал Утюг.
– Начинается судьба, оккультика то есть… Татьяна - есть красота, высота. Встать!
– закричал он вдруг.
Мы все встали.
– В душе человеческой, - говорил Утюг, - есть высокие, святые стороны. А то и такие… хоть плюнь. Разные есть. А у вас, Татьяна Федоровна, они прекрасные… А все же, доктор, прости меня, она за тебя не пойдет замуж… Не судьба… Оккультика не та… А может, и та… За-муж! Татьяна Федоровна!
– скомандовал он вдруг нашей хозяйке.
– Идите замуж за доктора!