Контракт на невинность. Чужая невеста Императора Драконов

Ромм Дарина

– Помогите! На помощь! — закричала я изо всех сил, в последней надежде на спасение.

Старик оборвал заклинания, и, грязно ругаясь, пошел к кровати. С искаженным злобой лицом навис надо мной, заставив сжаться от страха. Одной рукой с силой сдавил мне челюсти, разжимая зубы, а второй начал заталкивать мне в рот рукав голубого платья.

Сказал, хватит болтать! И орать тоже - ты мне мешаешь.

Я замычала от страха и отвращения. Попыталась языком вытолкнуть ткань. Укусила лезущие в рот чужие пальцы и тут же вскрикнула от обжигающей боли — старик

отвесил мне пощечину.

– Заткнись и прибери свои зубы, тварь! Такая же тварь, как твоя бабка! Ненавижу! — рычал он, все глубже и глубже заталкивая мне в горло голубой бархат. Я задыхалась, стонала от боли, ужаса и унижения, и была уверена, что пришел последний миг моего существования...

– Все, пора в портал, там уже ждут твое молодое и нежное тело, чтобы растерзать, — прозвучал полный ненависти голос, и я окончательно попрощалась с жизнью. Вдруг стала легкой, невесомой и полетела. Где-то позади прозвучал крик, затем страшный хрип, отдавшийся в теле жуткой дрожью, и в следующий миг мир вокруг перестал для меня существовать.

12.

Мне было больно. Грудь пылала огнем, горло разрывало в клочья, а глаза словно залили кислотой, так их щипало. Еще было страшно - я понимала, что умираю, что осталось совсем немного. И только голос, зовущий меня по имени, не давал уйти за грань.

– Марианна! Девочка моя, очнись... Марианна...

Голос звал и звал, не замолкая ни на секунду, и мне так хотелось, чтобы он продолжал произносить мое имя!

Казалось, умереть будет не так страшно, если он останется со мной, этот голос...

В какой-то момент тело скрутил новый спазм боли, и вдруг я поняла, что все изменилось. Что боль другая, уже не та, смертельная, а... просто боль, как в детстве, когда у меня начинался приступ необъяснимой лихорадки, случавшейся, сколько себя помню, каждую осень.

Я закашляла и захрипела, выталкивая из груди затухающий огонь. Попыталась принять вертикальное положение.

— сейчас меня стошнит. Так было всегда, когда приступ заканчивался и боль отступала.

Сильные руки мягко, но настойчиво удержали меня, не давая подняться. Тот же мужской голос с заметным облегчением произнес:

– Слава Амастису! Малышка, тебе нельзя вставать, просто полежи немного - теперь все будет хорошо.

Я прохрипела:

– Мне надо... помоги сесть. Иначе...
– договорить я не успела, меня начало выворачивать. Святая Малесса, стыд-то какой — тошнота в присутствии посторонних, в присутствии мужчины!

Я попыталась дернуться, отползти в сторону, но мужские руки снова меня удержали. Помогли поменять положение и наклонить голову, но так и продолжали обнимать, пока постыдные спазмы сотрясали мое тело.

Когда все закончилось и боль совсем ушла, я попыталась оттолкнуть обнимающие меня руки. Мне надо уйти, уползти куда-нибудь подальше от этого позора! Глаза я держала закрытыми, боясь посмотреть на мужчину - так мне было стыдно за произошедшее

Он снова не

дал мне отодвинуться. Наоборот, обнял еще крепче и попросил:

– Марианна, малышка, попробуй открыть глаза.

Я в отчаянии помотала головой, тогда он поднял меня и куда понес, прижимая к своей груди.

– Лорд Картленд... мне надо...
– от все нарастающей неловкости я начала заикаться, не зная, как попросить оставить меня. Я в таком ужасном виде и от меня, наверняка, отвратительно пахнет!

В отчаянии выкрикнула:

— Отпустите меня. Мне нужно умыться и... Мне стыдно!

– Не стоит смущаться, моя хорошая. Твоему организму нужно было почиститься, и он это сделал. Просто положи голову мне на плечо и расслабься, — ответил мужчина спокойно, и я почувствовала, как моих волос коснулись его губы.

В полной растерянности я все-таки сделала, как он сказал: постаралась успокоиться. Все равно это уже случилось, исправить ничего нельзя, даже если со стыда готова сквозь землю провалиться. Неловко примостилась щекой на его плечо и замерла.

За плотно закрытыми веками потемнело, словно враз опустились сумерки. Мой слух уловил шелест веток и пение многочисленных птиц. Ноздри втянули густой запах мха, коры и древесной смолы, вперемешку с запахом прошлогодней листвы. Аромат леса, я его ни с чем не перепутаю.

– Куда вы меня несете, лорд? И где мы?

– Умываться. Мы в лесу, неподалеку есть ручей, я его слышу. — Голос мужчины звучал все так же спокойно, словно для него обычное явление носить к воде девиц после приступа тошноты. Я все-таки решилась приоткрыть глаза — и, правда, вокруг стеной стояли деревья с гладкими светлыми стволами.

Тут я опустила глаза и едва не застонала — мой халат! Одеяние, в котором я вышла из купальни, почему-то превратилось в лохмотья, едва прикрывающие мое тело. Еще и перемазанные непереварившимися остатками моего завтрака. Опять накатил дикий стыд — лорд все это видит!

Кажется, я все-таки застонала, потому что лорд остановился и с тревогой спросил:

– Марианна, что такое?! Тебе больно? Плохо?

– Все в порядке, — соврала я, одной рукой пытаясь собрать разорванные полы халата, почти полностью открывающие грудь и живот. Ничего не получилось: я натягивала ткань в одном месте, при этом обнажался другой кусок тела. Ужас!

Я снова издала какой-то жалобный звук, и Картленд начал успокаивать меня:

– Уже почти пришли, Марианна. Сейчас умоешься, и я посмотрю, что с тобой.

Он еще крепче прижал меня груди и быстрее зашагал вглубь леса. А у меня вдруг родился совершенно дурацкий вопрос, заставивший меня нервно хихикнуть: "Интересно, за что матушка наказала бы меня строже? За то, что меня вывернуло на глазах у мужчины, или за то, что оказалась перед ним почти голая?

– Пришли, — сообщил лорд, не дав мне времени обдумать ответ на мой вопрос. Опустившись на одно колено, аккуратно выпустил меня из объятий. Придержал за талию, помогая встать на ноги. Ну убирая руки, спросил: