Контракт со смертью
Шрифт:
Быков выслушал рассказ Семенова. Удивился:
– Да ну? Иголку, говоришь? Вот моджахед! Ну давай, иди, иди!.. Я тут ещё инструктаж проведу.
Семенов взял плащ Лизы, оказавшийся среди их одежды и пошел к выходу. Перед тем, как выйти, оглянулся. Яркий свет заливал этот большой подвальный зал. Везде спортивные снаряды - именно здесь проходила ежедневную муштру женская армии Жука. Сейчас часть этой армии, уснув навсегда, лежала на матах, рядышком с теми двумя мужиками, что тоже нашли здесь свою смерть. У одного мужика так никто и не удосужился вырвать боевой топор из лица. И накурено; сладковато тянуло марихуаной - все обнажено, четко, без полутонов.
ГЛАВА 23
ЕГО
Он вышел в коридор. Каблуки туфель твердо стучали по бетонному, покрытому линолиумом полу. Еще один труп, а в конце коридора - он помнил другой. У этого осколок снес кончик носа, отчего в уже отекшем лице проступило что-то кабанье.
Семенов поднялся по двум бетонным маршам лестницы. И здесь два трупа. Его грозный товарищ Быков славно поработал сегодня. Но и ему грех жаловаться: он тоже не халтурил.
Прежде чем выйти в сад, поднялся по широкой парадной лестнице и вернулся в апартаменты Жука. Надо было, прежде чем приедут камарадосы Быкова, навести и здесь порядок. На толстом и хитром личике Жука застыло страдальческое удивление. А Король умер торжествующим: черная густая бровь насмешливо приподнята, и ухмылка в уголках широкого твердого рта.
Семенов тщательно вытер свой пистолет платком и вложил его в руку Жука. Прижал пальцы. Отпустил руку трупа: пистолет выскользнул на пол. Нож, которым Лена прикончила воспитателя, оставил: мертвые сраму не имут, ей уже ничего не страшно.
Пошел вниз.
Он вышел через главный вход, надавно открытый Леной и теперь уже, казалось, перестроившийся на доброжелательный прием новых людей. Это потому, что раньше сюда ходили люди определенных, так сказать, интересов, а сейчас будут шастать с интересами противоположными.
Всё чушь!
– думал Семенов, останавливаясь посреди аллеи, с серо темнеющими по сторонам громадами старых деревьев и серо светлеющим небом безжизненным, унылым. Эта темная серость, продолжавшая сочиться мелкой водной пылью, временам темнела под наплывом низких угрюмых туч, и ветер сразу то усиливался, то стихал, сбивая с веток мокрый дождь черных сейчас листьев, довольно толстым уже ковром устилавшим дорожку аллеи.
Такое настроение!.. Такое!.. Словно бы оказался на кладбище, где ветер плачет вместе с душами отмучившихся... ветер, скрип сучьев, немой разговор... Смерть не страшна, смерть - это покой, ничто, пустота. А боишься смерти лишь потому, что кто-то там, за невидимым порогом ещё заботится о тебе, потому и держит в тебе этот глухой страх перед безносой. Ведь никто не ужасается тому, что не жил до рождения, все эти тысячи и тысячи лет, а ведь прошлое - кристально прозрачно, ясно, чисто. Будущее же мутно и ужасно, потому что золотой век был давно-давно и впереди одни только слезы. И теми не менее, тем не менее!..
Выйдя на тот круглый пятачок, который не так уж давно встретил их сначала двумя псами, темными лохматыми глыбами сейчас лежавшими у бардюра, потом - беспамятством, Семенов запрокинул голову, ловя ртом редкие крупные, срывающиеся с листьев капли воды. Ветер с шумом разгонялся по дорожкам темного сада, скрипел сучьями. С деревьев, вместе с дождем, срывались листья. Точно напряженный шепот все улиливался поверху шум и шелест деревьев. И гудят вслед ветру старые клены угрюбмо и жутко...
И вдруг, словно душа озарилась бесшумным взрывом, он с пронзительной тоской вспомнил Италию, Неаполь, полукруг огромного Неаполитанского залива, с громадой Везувия и тающими в дивной водной сини двумя высокими островами: Искья и Капри. И все это существует сейчас, в данный момент кто-то может наблюдать, как на предрассветной глади воды начинает сиясть драгоценные изумрудно-бирюзовые оттенки: постепенно, незамено -
Что за странный сон, в котором он добровольно пребывает? Почему он здесь? Разве есть у него теперь родина? Если нет работы для родины, нет и связи с ней. А у него нет даже и этой связи с родиной - своего угла, своего пристанища... смысла нет. И он, несмотря на свое пресловутое везение, внутренне уже постарел, выветрился нравственно и физически, стал бродягой в поиках того, что может заполнить пустоту, а в свободное время уже старается не думать, потому что мысли о каком-то неопределенном счастье, так или иначе возвращаются всегда к теме смерти... которая пока обходит стороной, но забирает близких...
И все же, все же... где-то далеко отсюда мерно дышит в сонных грезах припудренное звездной пылью теплое италийское море!..
Семенов вышел за ограду. Улица мокро блестела и в асфальте с обеих сторон отражались фонари. Недалеко, приткнувшись возле ограды, тускло мерцал бледно-светлый кузов Быковского "Форда", а наискосок, метрах в ста у тротуара, обсыпанный пятнами тени, стоял под огромным вязом его "Ягуар". И там его ждала Лиза.
Он плотнее затянул воротник плаща, потому как капли воды продолжали холодить шею. Вдали послышалась сирена, потом красная лампа озарила пространство узкой улицы тревожными сполохами и, резко затормозив у ворот, остановилась белая "Волга". Оттуда выскочили черные мужики в знакомых масках на ликах и, не слова ни говоря, но окидывая Семенова внимательными взорами сквозь глазные прорези, прошли один за другим во двор и сад.
Когда все бойцы скрылись в темноте сада, Семенов пошел к своей машине. Лиза коротко мигнула фарами, давая понять, что его видит, а сама цела и ждет. Когда оставалось метров пять, она открыла дверцу и вышла навстречу. Стояла, опираясь голубовато-бледной изысканной рукой на дверцу и смотрела сверкающими глазами. Когда он подошел близко, шагнула навстречу и, извивом тела прильнув к нему, порывисто обняла, поцеловала в губы.
– Все кончилось, киска!
Она вся дрожала. От холода?.. Он вспомнил о Лизином плаще, продолжавшим оттягивать руку и накинул ей на плечи. Помог сесть в машину рядом с водительским креслом. Обошел машину и сел рядом.
– Домой?
– полуутвердительно спросила она и взглянула на часики.
– Вот и ночь прошла, шестой час. Скоро шесть.
– Да, скоро рассвет.
– Домой?
– повторила она с той же интонацией.
– Нет, милая. Ты езжай. Можешь спать ложиться. У тебя была сегодня насыщенная ночь. Палец болит?
– Нет, ноет слегка. А куда ты?
– Да так, ничего существенного. Можно было бы и отложить, но я хочу проверить.
– Что ты хочешь проверить?
– Понимаешь, тут одна девушка сказала, что хорошо знает какого-то Кудрявого. Мол, он у них тоже был что-то вроде босса. Я ещё пойду уточню у двчонок и если это твой Игорек, то хотелось бы съездить в гости. По горячим следам.
– Зачем тебе это?
– спросила она.
Семенов удивленно посмотрел на Лизу. Удивился её тону. Она уже спокойно смотрела на него. Он похлопал её по коленке.
– Не бойся ты за него, ничего личного. Просто те ребята, которых нанял Жук, чтобы расправиться со мной, ездили на машине Сосницкого. А твой Игорек - если девы подтвердят - частый гость у Жука. Мне интересно, какая тут на самом деле связь. Загадка. Боюсь сегодня не усну, если не разберусь. Не к Сосницкому же сейчас ехать? Тем более, что он, как утверждает его племянница, в отъезде. А Игорек у него работает. Может здесь связь глубже, чем кажется. Как ты считаешь?