Контракт со смертью
Шрифт:
По ряду прошло шевеление. Кто-то, как заметил Семенов, ухмыльнулся. Впрочем, ухмылки тут же сошли: положение было понятное, серьезное и вообще...
– Вам зачтется, если будете говорить правду, - продолжил Быков.
– Кто такой Кудрявый?
Девочки переглянулись. Одна, постарше, с мелко завитыми спиральками кудряшек, недоуменно ответила:
– Кудрявый и есть.
– Имя, фамилие?.. Или Кудрявый - это фамилие?
– А-а?.. Нет, Кудрявцев. Кудрявцев Игорь.
– Так, так... И часто он к вам сюда приезжал?
Вновь
– Раза два в неделю. Иногда чаще.
– И зачем приезжал?
На этот раз оживились все, и Быков понял, что сморозил глупость.
– За этим самым, зачем же еще?
– Ну, - сказал Быков.
– Мало ли... А Сосницкого Аркадия Григорьевича не знаете?
Девочки не знали.
– А кто это?
– Высокий, толстый... старый, - посмотрел Быков на малолеток.
– Лет пятидесяти. Работает адвокатом. Волосы темные, завиваются, глаза темные, особых примет нет.
– Может это Аркаша?
– предположила девочка лет двенадцати.
– Он как-то сказал, чтобы я его так называла.
– А-а, тот дядка... Может быть.
– А меня просил называть себя Пупсик, - крикнула одна, и легкий смешок прошелестел по ряду.
– Ну, узнали?
– спросил Быков, внимательно слушавший их щебет.
– Может это тот, к кому нас возил Кудрявый?
– ответила мелкозавитая девочка.
– Дядя его, кажется. Но нам не говорил, как его зовут. И мы и не знали, что он работает адвокатом.
– А кого возили?
– поинтересовался Быков.
– А ну-ка поднять руки.
Одна, вторая...
– подняли почти все.
Быков повернулся к Семенову.
– Во боров! Ну скотина, ну скотина!..
– Ладно, - повернулся он к девочкам.
– Сидите и ждите. Ничего с вами не будет, если опять что-нибудь не выкините. Вы ещё несовершеннолетние, так что надейтесь на смягчающие обстоятельства.
– Пошли, - сказал Семенову и крупно зашагал к выходу.
– Эй!
– крикнул ему кто-то из группы оперативников.
– Протокол надо подписать. Вы далеко не уходите.
– Попозже, попозже, - крикнул им Быков в ответ.
– Вы знаете, где меня найти, подпишу.
– А друг?
– Найдем, не боись.
ГЛАВА 24
ИНТЕРЕСНЫЙ ТЕЛЕФОНЧИК
На улице все было серым, размытым. Все то, что ночью являло собой единое, монолитно-черное, сейчас начинало дробиться, и медленно выделялся гофрированный спуск лестницы, каменные широкие перила, шероховатый от времени фасад, украшенный выступающими половинками кирпичей, которые сливались в геометрический узор, на удивление оживляющий величественный, хоть и старый уже рельеф дома.
Гравий дорожки здобно похрустывал под ногами, все мокро блестело и с листьев срывались крупные частые капли, так что казалось, что этот ситник переходит в ливень и вновь приходилось с тоской вспоминать о виртуальном зонте, поспешо стягивая на шее воротник плаща.
Бессонная ночь, ловко проведя их по нескушному лабиринту, усталости не принесла;
– Вот чего я хочу, - вдруг сказал доселе молчавший Быков.
– Коньячку хочу. У меня в машине что-то там есть. Не такой, как у тебя, это уж точно, но сейчас и такой сойдет. Как ты?
– Еще бы, - согласился Семенов.
Они прошли мимо двух мохнатых глыб овчарок. "Твари!" - немедленно сказал Быков. Вышли за ограду. Бледно-серый бок огромного "Форда", затянутый в узлы толстых труб. Под открытым небом моросить стало сильнее. Поперек улицы тяжело провисло бело-синее полотнище рекламного плаката, радостно приглашавшего на ярмарку-распродажу чего-то там элитного.
– А твой "Ягуар" где?
– отсутствующе спросил Быков.
И сразу догадался:
– Домой отправил? И то, всю ночь с нами пробегала. Тут и мужику довольно, а каково девчонке? Как она там... после плена?
– Палец у неё болит, - рассеянно пояснил Быков.
– Палец?
– переспросил Быков и вдруг громко захохотал, взрывом смеха испугав ещё только начавших просыпаться ворон в саду, которые, частично взлетели, частично остались на ветвях, но загалдели все. И долго еще, возмущались, даже когда хохот смолк.
– Палец!
– все повторял Быков.
– Пальчик! А больше ничего?
Он смолк и, открывая дверцу машины, махнул рукой:
– Садись!
Семенов подождал, пока откроется дверца. Сел. Быков уже сворачивал пробку у бутылки коньяка.
– А стаканов нет. Придется так, из горла. На, ты первый, - протянул он бутылку.
Коньяк горячо провалился. Семенов сдедал несколько глотков. Было необычайно приятно. Коньяк стронул ту глубинную муть, которая затаилась вместе с усталостью. Показалось было, что этак и спать захочется.
Быков гулко вливал в себя спиртное. Оторвался от бутылки.
– Теперь закурить. Пошарь в бардачке.
Семенов вынул из кармана свою пачку "Мальборо" Оба закурили. Как хорошо!
– Ну что, сейчас тряханем твоего любимого Кудрявцева? Больно повод хорош, - выдохнул дым Быков.
– А потом отдыхать.
Он вновь затянулся и долго выпускал струю дыма, растекщуюся по лобовому стеклу.
– Эх! Как я спать завалюсь!.. Красота!
Поехали наконец.
Как ни рано было, но уже показались люди. Вон дворник в двухцветной курточке метет метлой тротуар. Встречные машины. Свернули и полетели вдоль трамвайных путей, где скоро обогнали шибко гремящий и все ещё ярко освещенный трамвай - словно игрушка, внутри которой неподвижно расселись несколько пластмассовых пассажиров.