Копейщики
Шрифт:
Солнце, подумав немного и решив, что пора двигаться дальше, холодным красным яблоком быстро скатилось за скальную гряду. Воздух стал осязаемо густым и в то же время прозрачным. Под елями залегли синие тени. Быстро стемнело.
Жильбер присел на камень у ворот. Все трудности, которые выпали на его долю в скитаниях, казалось, давно забыты им, но вот, поди ты… Сердце снова наполнилось горечью, а разум – туманом воспоминаний и гневом.
…Всё началось с пустяка. Однажды утром, забыв трость, Мерон круто развернулся и чуть ли не бегом направился к своему дому. Не сделав и трёх шагов, он наткнулся на двух странных людей. Они были почти одного роста, одеты в одинаковые серые пальто и шляпы. Не дослушав извинений Жильбера, субъекты спрятали лица в воротники пальто, отвели глаза
Вскоре до Мерона стали доходить слухи, что император перестал доверять своему офицеру для особых поручений. Старые армейские товарищи почему-то стали избегать его общества. Двери домов, где щеголеватого и подающего надежды молодого человека совсем недавно принимали с радушием и гостеприимством, закрылись для него.
Кульминацией всех этих странных событий стал дождливый поздний вечер у дверей собственной квартиры офицера. Он получил удар по голове, а когда очнулся, то увидел, что все карманы его одежды вывернуты. Подкладка шинели распорота. Но это было ещё не всё. Когда Жильбер, едва не падая от головокружения и слабости, зашёл в дом, его глазам открылась картина полного беспорядка и хаоса. Перина кровати валялась на полу, изрезанная ножом. Валики кушеток и сиденья кресел бесстыдно выпятили свои вспоротые животы. Ящики стола и шкатулки оказались разбитыми в щепки. Шкаф валялся на ковре с разобранной задней стенкой. Повсюду летали перья от подушек, кучками лежали обрывки писем и бумаг. И только тогда Жильбер окончательно понял, что он не только объект слежки, но и потенциальная жертва безжалостного охотника. Только для кого он служил целью в этом всегда спокойном, царственном и благополучном городе - он пока не знал.
Наконец, многое прояснилось, когда командир драгунского полка, к которому был приписан Мерон, через два дня после нападения на офицера навестил своего подчинённого. Покосившись на рукоятку пистолета, торчащего из-под подушки и со знанием дела осмотрев заживающий шов на голове, он убедил Жильбера не поднимать шум и тайно уехать из страны. По-отечески похлопав раненого по плечу, он нагнулся и прошептал ему на ухо:
– Тебе повезло, дружище, что ты жив, а это уже хорошо. Плохо другое. Ты почему-то интересуешь имперскую полицию, - полковник ткнул указательным пальцем вверх. – Прости, дорогой Жильбер, но мне не оставили выбора. Уезжай из города прямо сейчас. А я, в свою очередь, из уважения к тебе и в знак нашей старой дружбы, сделаю следующее. Ровно через неделю, ни днём раньше, ты будешь объявлен дезертиром. Последствия можешь себе представить. Секретный приказ императора о созыве трибунала по смехотворному обвинению тебя в шпионаже в пользу Турции – у меня на столе. А дальше... Или суд и крепость Хоэнзальцбург, или... виселица, мой друг. Я на твоём месте поменял бы знаменитую камеру пыток замка на тихое местечко где-нибудь… А, впрочем, где - решай сам.
Так Жильбер узнал: «Кто». Но вот почему? Над этой загадкой ему ещё предстояло подумать.
В горах стало совсем темно. Холодный воздух Альп пробрался за воротник, сполз вниз по позвоночнику и затаился между лопаток, насыщаясь теплом сильного тела. Ударил колокол аббатства, призывая монахов и послушников к вечерней молитве. Мерон не стал нарушать заведённый порядок и поспешил в церковь, чтобы отстоять молебен. Для него это было необязательно, но он знал, что аббату будет
С последним ударом на колокольне ворота монастыря закрылись до утра.
Жильбер вместе с монахами ужинал в трапезной. Он уже привык и к низким каменным сводам монастырских построек, и к благочестивому молчанию во время еды. В первое время он ловил на себе любопытные взгляды монахов и ободряющий взгляд аббата. Но прошло время - и никто уже не обращал внимания на его высокую фигуру в домотканой крестьянской одежде. Правило монастыря – не лезть к жаждущим убежища с пустыми разговорами - неукоснительно соблюдалось.
Для беглого офицера в этом законе был ещё один плюс. Его размышлениям никто не мешал.
Испросив у аббата благословения помочь завтра рубщикам дров, а во второй половине дня вновь посетить библиотеку, Мерон отправился в отведённую ему келью.
«Так… начнём всё сначала. Когда всё изменилось в жизни офицера, подававшего большие надежды? После аудиенции у императора? Нет! Это всего лишь следствие. Всё началось гораздо раньше… На Сицилии? Да, конечно же! Именно там. Давай, Жильбер, включай свой разум, пока ржавчина умиротворения альпийскими красотами не испортила этот механизм! Тебе ведь нужно знать, почему? Не для насыщения твоей души местью, не для утешения оскорблённого самолюбия… Для чего же тогда?»
– Святый боже! Для самоуважения, для разгадки тайны, для предостережения другим. Для того, чтобы не думали про меня, будто я овца, взращённая для стрижки и заклания, для… дьявол, не знаю для чего ещё. Но это важно, важно!
Мерон обхватил голову руками.
«Думай!.. Итак – Сицилия. Что ты сделал не так?»
– Я выполнял приказ!»
«А приказ ли? – Жильбер перебирал в памяти недавние события и размышлял. – Скорей, это выглядело, как предложение. Оно было высказано в виде лёгкого намёка, пожелания, ни к чему, казалось бы, не обязывающей просьбы. Поручение давалось тихим интригующим голосом с малой толикой металла».
Только сейчас юноше стало казаться, что за всем этим скрывался тонкий расчёт. Император выстраивал далеко идущую стратегию маленькой диверсии. Ему нужен был молодой любознательный осёл со знанием языков, любитель расспросов и мастер в поиске ответов. «То-то он сажал меня за шахматы и не обижался, когда с треском проигрывал. Кстати, Карл неплохо играет. Но, к сожалению, его прямолинейной и целеустремлённой игре не хватает терпения. Так… дальше, дальше», - Жильбер торопил себя. В памяти всплывали мгновения, сцены разговоров, картины игр кошки с мышью. Разум перебирал фразы, направления взглядов, интонации голоса Карла, улыбки адъютантов.
«Цель предприятия?.. Все эти греческие амфоры и восточные вазы, кувшины, оружие, картины – боковая ветвь, дымовая завеса. Хофбург ломится от сокровищ, привезённых туда со всех концов империи. В одной Испании Габсбурги в разное время ограбили целую кучу замков и городов с ценностями, принадлежавшими ещё маврам».
«Думаю, о наконечнике император знал значительно больше, чем я. Зачем он ему? Почему в гробнице Фридриха был плащ с крестом тамплиера? Почему крест был не из сплошной ткани, а вышит по контуру?» – Чем больше картин минувших событий всплывало в памяти Мерона, тем больше вопросов подбрасывал памяти его разум.
«Почему на одном из оттисков печати Штауфенов, который я видел на каком-то документе в архиве Фридриха, чёрный орёл на жёлтом поле держит в когтях щит не со львами, как должно быть на фамильном гербе Штауфенов, а с тамплиерским красным крестом?»
– Дьявол! – Мерон спохватился, что богохульствует вслух.
– «И это - в святой обители под защитой Господа бога».
– Он торопливо и искренне перекрестился.
Черепная коробка – вместилище нерасшифрованных намёков, свидетельств и загадок - уже не выдерживала напора вопросов. В голове с каждым ударом пульса усиливалась боль. Перед глазами всплыла вскрытая гробница Кафедрального собора Палермо. Мерон сжал затылок руками, откинулся на соломенный тюфяк. Сестра безумия – бессонница - ещё долго разрывала ночь вспышками невероятных озарений, и только под утро чёрная вуаль тревожного чуткого забытья подарила короткий отдых воспалённому мозгу…