Копи царицы Савской
Шрифт:
– Будете завтракать, Глория Артуровна? – вежливо спросил охранник, разливая кофе в маленькие синие чашечки.
Она машинально опустилась на кухонный диван. Присутствие нормального человека, не одолеваемого никакими видениями и дурными мыслями, благотворно влияло на нее. Парень болтал о простых житейских вещах, жевал, шутил... и Глория постепенно оттаивала. Навязчивые образы отступали прочь, и казалось, что все как прежде.
«Когда Пашка тонул... Толик был рядом, – вспыхнуло у нее в уме. – И не помог! Не спас! Фактически он приехал тогда в Прокудинку, чтобы убить друга. Но обстоятельства сделали это за него... Когда лед на реке проломился, он стоял на берегу и смотрел, как Паша тонет! Если верить Алине, перед этим они поссорились.
У Глории наступило прозрение – ей настолько ясно представилась картина гибели Паши Нефедова, что она онемела и приросла к дивану. Как она раньше не догадывалась? На дачах зимой пусто, в доме Пашка жил один, о его исчезновении сообщить было некому... О-о! Зебрович тщательно все рассчитал! Это в шахматах ему не хватало терпения просчитывать комбинации ходов наперед. А в жизни он кому угодно мог бы преподать мастер-класс по сему предмету. И как у нее вылетела из головы мнимая командировка Толика? Потому что никто, в том числе и она, даже допустить не мог...
Оказывается, ее память сохранила каждую мелочь, чтобы по прошествии пяти лет выдавать одну подробность за другой. Глория вспомнила, как в понедельник все искали Павла, а Толик взял отгул и отсыпался «после командировки». Как же она ничего не заподозрила тогда?.. И никто не заподозрил. Вот почему Толик не пошел на похороны друга! Он не мог... После того, что произошло, он боялся выдать себя. Или совесть замучила... С того рокового дня он запретил себе думать о Пашке... и не мудрено. Бедняга, как он жил с таким грузом на душе?..
Охранник перестал жевать, закашлялся и с виноватой улыбкой спросил:
– О чем вы задумались, Глория Артуровна? Сильно задумываться вредно.
– Наоборот, полезно. Главное – делать это вовремя...
Она споткнулась на полуслове и замолчала. Ее мысли бежали наперегонки, и впереди брезжила финишная прямая.
«Алина сказала, Пашка с Толиком не могли поделить... Что они не могли поделить? Меня? Ерунда... чушь собачья! Хотя нет, почему чушь? Я всегда знала, что они соперничают между собой, только прикидывалась наивной простушкой. Они стали соперниками в тот же миг, как оба влюбились в меня. Заклятые друзья – это про них. Между ними постоянно шла скрытая борьба... которой я будто бы не замечала. Будто бы! Чем я лучше Зебровича? Такая же гнусная лицемерка. Алина права... сто раз права. Это я убила Пашу! Это из-за меня Толик решил поднять руку на друга... избавиться от соперника...»
Она отдавала себе отчет, что в ее рассуждения вкралась ошибка. Но было так сладко раскаиваться, посыпать голову пеплом и безудержно жалеть, жалеть себя...
Лавров решил, что днем будет даже удобнее и безопаснее проникнуть в дом покойного Таленникова. Во-первых, свет зажигать не придется. Во-вторых, легче справиться с замками. Фонариком светить несподручно – много не разглядишь, а внимание местных жителей можно привлечь. Как назло, какой-нибудь забулдыга мимо пройдет или загулявшие влюбленные заметят свет там, где его быть не должно.
Разумеется, Глории он ни словом не обмолвился о своих планах. Путь думает, что он занят на работе. Похоже, его опека становится назойливой. Женщины этого не любят.
Он оставил машину в лесополосе, легко перемахнул через забор со стороны огородов и прямиком через сад, никем не замеченный, добрался до входной двери. Огляделся по сторонам. Ни души. Деревня словно вымерла. Ветер гнал над лесом хмурые тучи. Пахло цветущей черемухой и навозом.
Дом Таленникова снаружи выглядел самым обычным. Дверь
Лавров надеялся управиться с дверью за пару минут. Он рисковал, но риск этот был оправдан его отношением к Глории. Она темнит и может снова попасть в неприятности. Не зря же она приезжала в Черный Лог, выдумала басню про покупку дома.
– Этот коттедж в медвежьем углу нужен ей не больше, чем мне, – пробормотал он, доставая отмычки.
Скользнув в прихожую, Лавров замер. Сумрак, оленьи рога... несколько пар обуви маленького размера... Внутри дома стоял запах пыли и восточных курений. Интерьер сразу погружал гостя в атмосферу неторопливой старины с элементами восточной роскоши. Цветные витражи, бронзовые светильники, деревянные панели, мягкие ворсистые ковры... и повсюду – гобелены. Такого обилия гобеленов, притом отличного качества, Лаврову видеть не приходилось. Он засмотрелся...
Что привело его сюда? Он заподозрил, что Таленников и есть преступный Гном. Прозвище соответствовало внешнему виду бывшего хозяина дома. Даже смерть карлика не могла составить тому безупречного алиби. Ведь во время похищения Глории Таленников был еще жив. Причастен ли он к смерти ее мужа – вопрос спорный. Запущенная машина заказа не всегда останавливается со смертью заказчика. Инерция в преступной среде велика, особенно если уплачены большие деньги.
Жилище покойного карлика не блистало вычурной отделкой, и золотых унитазов тут явно не имелось. Но было видно, что бывший хозяин в средствах не нуждался, хотя и тратил деньги без купеческого размаха. Лавров обнаружил компьютер – правда, вся информация на винчестере оказалась уничтоженной. Очень много книг, в основном научного и оккультного характера. Потрепанные переплеты свидетельствовали о том, что книги неоднократно переходили из рук в руки. Были здесь и антикварные издания. Лавров навскидку определил цену нескольких фолиантов – они тянули на приличную сумму. Санта, вероятно, ничего не смыслит в коммерции, раз бросает такие вещи в доме без сигнализации и сторожа. Правда, можно было допустить, что репутация покойного хозяина стерегла его жилище лучше людей и технических средств. Кому, как не Санте, знать об этом...
Лавров осматривал комнату за комнатой – авось что-нибудь само в глаза бросится. Хорошая мебель, дорогие индийские вазы, целый набор кальянов... большой глобус, много медной и мельхиоровой посуды – блюда, кубки, сосуды непонятного назначения...
Спустившись по лестнице вниз, в цокольный этаж, Лавров обнаружил запертую дверь. Зазвенели отмычки... на сей раз пришлось повозиться. Благо, что внутри дома, а не снаружи. Справился и с этим замком.
– Ффу-у...
Он взмок, вытер рукавом пот со лба, огляделся... щелкнул выключателем. Свет не зажегся. Наверное, Санта отключил рубильник на щитке. Лавров похвалил себя за предусмотрительность. Хоть и белый день на дворе, а фонарик не помешает. Яркий луч перебегал с предмета на предмет. Помещение без окон было забито диковинными вещами – бархатные диваны, шкафы и шкафчики, этажерки, мраморные бюсты, микроскопы, кувшины... У стены – картина в разбитом багете: бородатый мужчина в шитых золотом одеждах держит за руку красивую даму с высоким лбом средневековой мадонны. Оба поглощены таинством взаимного влечения... Глаза дамы полуопущены, прическу покрывает прозрачная накидка.
– «Встреча Соломона и царицы Савской», – прочитал Лавров надпись в правом нижнем углу картины. – И здесь то же самое!
Он ощутил на себе чей-то недобрый взгляд и повернулся. В свете фонарика сверкнули красные глаза. Он попятился, наткнулся на диван и рухнул на мягкое сиденье. Трехглавый пес с тремя оскаленными пастями не сводил с него глаз-угольков. Четыре уголька смотрели вправо и влево, а два уставились прямо в переносицу визитера, словно лазерные прицелы.
– Черт... ну и чудище...