Корабль невест

Мойес Джоджо

Тем временем на палубе зажглись огни, и сквозь иллюминатор в каюту капитана проникли лучи холодного неонового света. Они услышали обрывки разговора на палубе, а затем по громкой связи раздалась команда: “Приготовиться к приему мусорной баржи”.

Капитан Хайфилд задумчиво уставился в пол, пытаясь осмыслить ее слова. Затем снова приложился к бокалу и долго пил, не спуская с нее глаз.

– Сестра Маккензи, – поставив бокал на стол, произнес он. – Расскажите мне о вашем муже.

Найкол вот уже почти сорок пять минут стоял возле киноаппаратной. Но даже если бы ему и разрешили посмотреть кино, он вряд

ли выбрал бы “Лучшие годы нашей жизни”, хотя в данном конкретном фильме для вернувшихся с войны солдат все кончается хорошо. Его внимание было приковано к дальнему концу коридора.

– Поверить не могу, – говорил в кубрике Валлиец Джонс. – Я слышал, что ее хотят высадить на берег. А потом капитан вдруг берет и заявляет, что все это просто чертово недоразумение. Но я-то знаю, что нет. Ты ведь видел ее там, да, Дакворт? Мы оба ее узнали. Ничего не понимаю, – добавил он, почесав под мышками.

– А я знаю почему, – включился в разговор еще один морпех. – Она сейчас выпивает вместе с капитаном.

– Что?

– В его каюте. Наш радист, когда относил ему долгосрочные сводки погоды, застукал ее там. Сидит этакая фря рядом с ним на диванчике и потягивает коньячок.

– Во дает, старый ловкач! – удивился Джонс.

– Она ведь далеко не так проста, как кажется.

– Хайфилд? Да ему даже за пятерку в борделе никто не даст!

– Для нас одни правила, а для них – совсем другие, здесь уж ничего не попишешь, – с горечью заметил Дакворт. – Можете себе хоть на секунду представить, чтобы нам разрешили привести шлюху в кубрик?

– Ты, наверное, ошибаешься, – вырвалось у Найкола. В наступившей тишине его слова прозвучали особенно громко. – Она ни за что не пошла бы в каюту к капитану. – И потом он уже тише добавил: – Я хочу сказать, что у нее нет никаких причин находиться там.

– Тейлор зря болтать не будет. Он своими глазами видел. И могу сказать тебе кое-что еще. Он клянется, что уже в третий раз застает ее там.

– Значит, говоришь, в третий раз? Да брось, старина Найкол! Ты не хуже меня знаешь причину. – Джонс захохотал, точно гиена. – И как вам это нравится, парни? В шестьдесят лет наш капитан наконец-то познал, что такое радости плоти!

Наконец он услышал голоса. Спрятавшись за трубами на стене, он глядел, как открывается дверь в каюту капитана. И ему словно дали под дых, когда он увидел на пороге знакомую тонкую фигуру. Ему даже не было нужды присматриваться повнимательнее, чтобы понять, кто перед ним: ее образ, словно высеченный в камне, был теперь навеки запечатлен в его душе.

– Благодарю вас, – говорил Хайфилд. – Даже не знаю, что еще вам сказать. Обычно я не расположен…

Она покачала головой, словно то, что она для него сделала, ничего ей не стоило. Затем пригладила волосы. Он непроизвольно снова отступил в тень. Обычно я не расположен – к чему? Найколу стало трудно дышать, все поплыло перед глазами. Он чувствовал себя совсем не так, когда узнал об измене жены. Сейчас все было во сто крат хуже.

Они тихо перебросились парой фраз, которых он не расслышал. Потом ее голос зазвучал громче.

– Ой, капитан! – позвала она. – Совсем забыла сказать… Шестнадцать. – Найкол увидел, что Хайфилд озадаченно уставился на нее. Она уже шла в сторону ангарной палубы. – Шестнадцать кубиков пенициллина в большой бутылке. Семь – в той, что поменьше. И десять ампул в белом пакете. По крайней мере, должны там лежать.

И пока Найкол спускался по трапу,

у него в ушах стоял лающий смех капитана.

Глава 20

Оглядываясь назад, можно смело сказать, что монотонное течение дней и чувство безысходности от столь однообразного существования оказались гораздо более разрушительными для психики, чем потенциальные угрозы подорваться на мине противника… Когда мы не сражались с врагом, мы сражались друг с другом.

Л. Тромен. Вино, женщины и война

За два дня до прибытия в Плимут

За отсутствием лошадей и ипподрома или пилотов-стажеров, от которых можно было ждать, что они рано или поздно обязательно сядут в лужу, предметом горячих споров с самыми высокими ставками стали – и в этом не было ничего удивительного – очаровательные участницы конкурса на звание королевы красоты “Виктории”. Вполне возможно, что миссис Айви Таттл и миссис Джанет Лэтхем были бы несколько деморализованы, узнай они о том, что на них ставят сорок к одному, тогда как победная поступь Айрин Картер сделалась бы еще увереннее, будь она в курсе того, что ее шансы оцениваются как пять к двум. Однако к этому времени было общепризнано, что настоящей фавориткой, золотистые локоны которой уже заставили морскую братию поставить на нее шиллинг-другой, является миссис Эвис Рэдли.

– Фостер говорит, ставки на нее очень даже большие, – прокричал Пламмер, младший кочегар.

– У нее имеется еще и кое-что другое. И тоже очень и очень большое! – проорал сменившийся часовой.

– Он говорит, если она победит, то ему придется отдать половину денег, что он выиграл на бегах в Бомбее.

Буквально через несколько часов они должны были войти в холодные, неприветливые воды Бискайского залива, но здесь, в машинном отделении, расположенном на сотню футов ниже полетной палубы, стояла адская – градусов сто, не меньше – жара. Тимс, по пояс голый, крутил блестящие маховики, обеспечивавшие подачу пара турбинам двигателя, в то время как Пламмер, смазывавший машинным маслом детали основного двигателя, уже начинал терять терпение и периодически чертыхался, дотрагиваясь до раскаленного металла.

На табло машинного телеграфа между ними поступали приказы с мостика: “Полный вперед” или “Самый полный”, чтобы как можно быстрее преодолеть участки неспокойного моря. Даже в этом ужасающем реве и грохоте работающих двигателей слышно было, как протестующе скрипит и кряхтит корабль. Пар приступами отрыжки просачивался сквозь вентили, и тряпки, которыми кочегары пытались их обмотать, тут же намокали от горячей воды. “Виктория” словно жаловалась им на свой возраст: ее многочисленные измерительные приборы смотрели на них с тупым безразличием вредной старухи.

Пламмер затянул болт и, положив на место гаечный ключ, повернулся к Тимсу:

– Выходит, ты так и не поставил ни на кого из них, а?

– Ты о чем? – сверкнул на него глазами Тимс.

Вид у Тимса был злобный, и он явно был не в духе, но Пламмер, уже успевший привыкнуть к напарнику, продолжал гнуть свое.

– О сегодняшнем конкурсе. – Шум от двигателя был настолько оглушающим, что ему пришлось сопроводить свои слова соответствующим жестом. – На кону куча бабок.

– Бред собачий, – отмахнулся Тимс.