Король-паук
Шрифт:
Уже через несколько минут садовник был вздёрнут на дыбе.
— Почему ты сделал это? Кто тебя послал? — допытывался Людовик. Его не трогали муки человека, который мог убить его сына.
— Я всё равно уже мёртв, — прохрипел садовник. — Ничего не скажу.
Людовик недовольно улыбнулся. Да, он умрёт, потому что так решил король. Но не раньше, чем откроет, кто его нанял.
— Ну-ка, прижги его посильнее, палач! — Снова шипение мяса и дикие вопли. Это был крепкий человек. Палач умело подтянул колесо дыбы, натянув верёвки так, чтобы пленник не мог корчиться, и направил раскалённый прут в одно из наиболее
— Ну вот, это тебе вряд ли понравится. Почему ты это сделал? У тебя есть сын? Представь себе, что я бросился на него с ножом. А ты стоишь рядом и видишь это. Каково?
— Нет у меня сына! — прохрипел пленник, скрипя зубами. — Будь проклят ты, король. Бог низвергнет тебя в ад!
Людовик пожал плечами. Священник молился, Оливье ле Дэм издали наблюдал с любопытством в своих маленьких острых глазках. Король кивнул палачу, который опять прижёг садовника прутом.
Когда крики стихли, король спросил:
— Ну а теперь ты скажешь? Почему? Из-за выпивки, денег? Женщины...
Выражение лица садовника слегка изменилось. И в тот же момент Людовик уже шептал ему в ухо:
— Никто не причинит ей вреда. Клянусь всеми моими святыми. Никто не узнает. Ты сделал это ради женщины? Это можно понять. Ты захотел стать богатым и покупать ей разные красивые вещи? Скажи мне как своему отцу-исповеднику. Дай мне положить конец твоим страданиям. Я могу сделать это. Я сделаю это, если ты скажешь. — Голос его был полон сочувствия, лицо его казалось добрым.
Распятый человек согласно кивнул. Это было из-за женщины, он хотел покупать ей красивые вещи.
— Тебе следовало прийти ко мне. Я тоже люблю женщин. Я мог бы дать тебе денег. И дам, если ты скажешь мне, кто заплатил тебе. Скажи мне, кто заплатил тебе.
— Тот человек исчез.
— Кем он был?
— Вы не будете больше жечь меня?
— О, клянусь всеми святыми! Шепни мне, кто заплатил тебе? — король приблизил своё ухо.
— Это был посланник, — признался садовник, — посланник, который потом исчез, посланник герцога Гиеньского.
Король глубоко и удовлетворённо вздохнул.
— A-а! Я не удивлён. — Он поднялся и стоял позади узника, который, запрокинув голову, смотрел на короля с надеждой.
— Теперь убейте его! — сказал король.
Палач поднял добела раскалённый массивный железный брусок, чтобы опустить его на живот человеку.
— Лжец! — завопил пленник. — Лжец, лжец, лжец!
Оливье ле Дэм вышел из тени за спиной короля.
— Нет, нет! Не на живот! Вы всё разрушите! Ваше величество, вы обещали мне!
Священник положил руку на руку палача, чтобы удержать её.
— Ваше величество, вспомните о тюремных записях! Подождите! Этого человека ещё не судили... Ваше величество, законы ваши так широко известны. Суды нынче очень строги...
— Ты хочешь суда? Что ж, пусть он предстанет перед судом! Суд! Король есть суд, суд в последней инстанции. Узник, ты признался в государственной измене и заслуживаешь высшего наказания. Святой отец, занесите ход разбирательства в тюремные реестры. Признавшийся обвиняемый! Знаешь ли ты закон, карающий государственную измену? Слушай! Замышлять, организовывать, даже воображать смерть короля, участвовать в заговоре с целью убийства короля, королевы, их старшего сына и наследника, — есть ли у меня другой
Лекарь крикнул:
— Ваше величество забыли своё обещание! Ваше величество меня забыли!
Палач, смущённый противоречивыми криками и приказаниями, в сомнении взялся за топор.
— О. нет, нет! — умолял Оливье.
— А, подожди, — приказал Людовик. — Я кое-что обещал своему врачу.
Оливье прошептал:
— Он испортит отличный экземпляр!
— Тогда сделай сам всё, что нужно!
— Я же хирург, а не палач, сир!
— Вот два дурака! Разберитесь сами, чёрт вас подери!
— Я ему покажу, что делать, — сказал Оливье.
Король согласно кивнул. Священник осенил себя крестом.
Под руководством Оливье палач аккуратно набил тряпок в горло пленнику и зажал ноздри, пока тот не умер от удушья.
— Отходи, о христианская душа! — пропел священник.
— Ну, конечно, так я ещё никогда не делал, — сказал палач. — Я думаю, ему было совсем не больно.
— Сомневаюсь, что это было приятно, — сказал Людовик.
— А теперь можно мне его взять? — спросил Оливье. Король поднялся, чтобы уходить.
— Мне всё равно.
— Что, что вы будете делать с телом? — спросил священник. Он боялся чёрной магии и некромантии [7] . Об Оливье ходили разные слухи.
— Я анатомирую его, ваше преподобие.
— Нельзя!
— Знать строение тела — вот обязанность хирурга. Как я смогу лечить живых, если не буду изучать мёртвых?
— Это противоречит закону Божьему, — сказал священник.
— Вы уверены, святой отец? — подозрительно спросил Людовик.
Священник задумался. Он был из крестьянской семьи, простолюдин, исполнявший столь неблагодарную обязанность. Люди сторонились его на улице. Его служба в Шатле не требовала от него глубоких знаний и изучения монументальных трудов по закону Божьему, к тому же он не был достаточно умён, чтобы разъяснить его. Он сказал упрямо:
7
Некромантия — гадание по мёртвому телу.
— Это, во всяком случае, против обычая!
Оливье, видя, как добыча ускользает из рук, запальчиво возразил:
— Вы режете трупы святых, кстати, совершенно неумело, и рассеиваете части по всему миру. А мне вы говорите, что я, хирург, не могу рассечь один лишь труп преступника в интересах науки.
— Полегче, Оливье! — сказал король. — Мы предоставим это решение настоящему знатоку. Если мне память не изменяет, кардинал Балю ещё проживает в этом дворце. Сходи к нему, Оливье, и узнай его мнение. Вы тоже можете пойти, мой добрый капеллан, если вы не верите слову Оливье ле Дэма.