"Король" с Арбата
Шрифт:
– Не ходи. Стреляй, Алеша, в пуговицу.
Она скинула пальто, повесила его на гвоздь, на стенку сарая, распрямила:
– Бей в пуговицу.
– В какую?
Почему- то Жиган рядом хлопочет, рогатульку из моих рук вынул, осмотрел, опять вложил. Кричит на забор;
– Ну вы, шкеты, сползайте! Смотрите, как бить надо! Ленькина армия нерешительно сползла с забора.
– А ты становись вот сюда, учись,-подталкивает Жиган Леньку Косого.- Ну, давай, Алешка, только не торопись.
– В какую бить?
–
– В среднюю,- заказывает Лидочка.
В разрезе рогатульки пляшет, медленно успокаиваясь, средняя пуговица. Кожица рогатки с подшипником на уровне правого глаза. Резина натянута до предела. Застыла пуговица, не шевельнется.
Сейчас мои руки на уровне пуговицы. Теперь важно под прямым углом к моему корпусу и к стенке сарая, вернее к пальто, держать резину. Ветра нет. Значит, никаких отклонений. На вес подшипника чуть прибавить, чуть приподнять рогатульку всего лишь на толщину папиросной бумаги,
– Огонь!
– Ф-ф-р-р!
– огрызнулась рогатка.
– Бенц!
– заорали ребята за спиной.- Попал!
– Алешка! Попал!-Бежит к сараю Лидочка.- Давай в другую!
Бить в другую мне что-то не хочется.
– Потом,- говорю я.
– Нет, пусть бьет,- оглядывается на свою армию Косой.- Пусть еще. Правда, пацаны?
Ленькина армия соглашается, глухо настаивает:
– Бей еще! Давай, давай!
Жиган опять рогатку осматривает, сует мне в руки г
– Давай, Алешка,- спокойно просит он.
– Пальто жалко,- говорю я.
– Ничего, у меня еще есть такие пуговицы,- торопится Лидочка.- Бей!
– И тебе не жалко?
– Ни капельки. Бей!
– Ты подумай, Лидочка!
– Ничего, подумала. Бей!
И тут меня прямо зло взяло. Медленно вплывает в развилку пуговица. Установилась, не двинется, не вздрогнет.
– Прямой угол, гипотенуза, катеты,- бормочу я.
– Огонь!
– Бенц!
– орут ребята.- Вдребезги!
И как это я попал? Просто сам удивляюсь.
– Ну, хватит,- говорю я.
– Нет, пусть еще бьет,- чей-то голос за спиной. Оглянулся, а это Гога.- Пусть уж до трех раз,-говорит он.- Надо все до трех раз.
– Нет, больше не надо,- вмешивается Лидочка.- У меня только две таких запасных, больше нет.
– Жертвую от своей куртки,- говорит Гога и, натужась, отрывает пуговицу.- На, бери.
– Так ведь эта мне не подходит, дурачок,- сердится Лидочка.
– Ничего, укрепим отдельно на доске,- торопится Гога к сараю.
– Эй, пижон, подожди,- говорит Жиган.- Иди сюда. Возьми пуговицу в руки. Держи пальцами за кончик. Вот так. Теперь поднимай над головой. Вот так. Алешка будет стрелять. Верно, Алешка?
– Буду,- решаюсь я.
– Ну иди, иди к сараю,- подталкивает Жиган Гогу.
– А почему я?
– Ты, ты должен,- говорит Жиган.- Ведь сам же говорил, что до трех раз. Вот
Все шумно согласились.
Жиган с удовольствием крякает, потирает руки и смотрит на Гогу.
– Но почему же я?
– упирается Гога.- Я вас не понимаю. Мне некогда.
– Вы не смеете его трогать!
– вдруг сверху из окна раздается Ларискин голос.- Что он вам сделал? Гога, уходи от них. Хулиганье!
– Хулиганье,- подтверждает из окна Ларискин папа.- Мальчик, иди к нам. Завтра же все участковому сообщу!
И откуда он взялся? Сердитый, Лариску от окна отгоняет.
Я смотрю на Гогу, он вертит в руках пуговицу, молчит.
– Давай мне,- подошел к нему Ленька Косой.- Я встану. Бей, Алешка.
Гога не отпускает пуговицу, в землю смотрит.
– Ну, давай,- хочет разжать кулак Ленька. Из окна Ларискин голос:
– Гога, ну что же ты? Будь, как Лермонтов… Докажи им…
– Уйдите все,- глухо говорит Гога.- Я сам.
Он подходит к сараю, поднимает руку с пуговицей.
– Бей!
Пляшет пуговица в рогатульке. Даже рука целиться устала. Решил передохнуть и нечаянно провел рогаткой по окнам. С треском захлопнулось ее окно. Только белый папин кулак мелькнул и пропал в глубине.
– Готов?
– спрашиваю Гогу.
– Бей!
– Возьми в левую руку,- советую я.- Правой писать пригодится.
И опять прыгает в разрезе рогатульки пуговица. Но вот она установилась, успокоилась.
Мне надо попасть, и попасть точно в пуговицу. Это я твердо знаю. Но палец, ох этот Гогин палец!
– Огонь!
Ф- р-р!
– ответила рогатка.
***
Утром на следующий день к нам пришел дядя Карасев. Не во двор, а прямо к нам домой, к маме.
Присел на стул, фуражку не снимает. Сердитый, строгий. Вздыхает, сморкается не долго, молчит.
– Ну что же, Григорьевна, может, в колонию отдать?
– смотрит куда-то в угол дядя Карасев.- Вот опять история.
Палец мальцу разбил… Заявление пришло… Гогины родители подписали, да еще один жилец.
Мама тихо плачет, закрыв лицо передником, на меня не смотрит. Устало махнула рукой:
– Как хотите, дядя Карасев, нет моих сил больше. Дядя Карасев за чай взялся, на меня посмотрел, нахмурился, отвернулся.
– Дядя Карасев, я нечаянно в палец попал,- говорю.- В пуговицу целил, а вот так случилось.
– В какую еще пуговицу?
Я все рассказал. Все как было с самого начала. Только не назвал Леньку Косого. А так просто: какие-то ребята на наш двор налетели. И все.
– А какие ребята?
– спрашивает участковый.- Откуда?