Королева Реформации
Шрифт:
„Это здорово, но все же, — она нахмурилась и вырвала еще несколько сорняков. — Меня останавливают эти исключения. Может, мы как раз и составляем одно из них!“
„О нет. Это невозможно. Вот что сказал доктор Лютер“. Она снова стала читать из трактата:
И в-третьих, из Своего повеления всему творению Бог Сам исключил три категории людей, перечисляя их в Евангелии от Матфея 19:12: „Есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного“. [8]
8
Там
Кати рассмеялась. „Я уверена, что мы в это число не входим, — сказала она. — Но позволь мне самостоятельно изучить трактат — только это сможет убедить меня“.
„Хорошо. Но ты должна спрятать его“.
„Не волнуйся. Я нашла уголок в своей келье, в который никто никогда не заглянет“.
В ту ночь, пока Кати ждала, когда аббатиса заснет и захрапит, она размышляла о побеге в Виттенберг. На каждом участке этого пути поджидала своя опасность. Что будет, если их поймают? Что произойдет, если она не сможет добраться до Виттенберга? У нее не было никакой одежды, кроме монастырского платья, обувь разорвалась, и, кроме того, она по-прежнему была обрита. Где ей остановиться? Что она будет делать? Она никогда не работала за деньги. Когда она думала о будущем, у нее внутри все сжималось и холодело.
Вскоре аббатиса захрапела и засвистела. Ободренная, Кати достала трактат и, держа над ним свечу, начала читать. Когда она перечитывала отрывок об обетах, возле двери раздался странный звук. Она застыла и стала ждать. Это была обыкновенная большая серая мышь. Мышь посмотрела в ее направлении, моргнула и исчезла в норке. Кати облегченно вздохнула.
После долгой молитвы она ощутила, что угодит Богу, если нарушит обеты, которые дала в ранней юности. Полностью удовлетворенная, она спрятала трактат Лютера за портретом святого Бернара, погасила свечу и заснула.
Когда на следующий день Кати работала в поле, к ней подошла Аве. „У меня есть имена еще семи девочек, которые хотят бежать, — сказала она. — Это Маргарет, Эльза фон Канитц, Аве Гросс, Маргарет и Катерина Зешау, Магдалена фон Штаупитц и Ланета фон Гольтц“.
„Магдалена фон Штаупитц — младшая сестра Иоанна фон Штаупитца, а он — друг доктора Лютера, — сказала Кати. Она говорила с большим энтузиазмом, чем прежде. — Но меня беспокоит твоя сестра Маргарет и особенно Эльза“.
„Почему?“
„Потому что они все время хихикают. Будет ужасно, если всех нас повесят на дубе. Герцог Георг…“
„Не беспокойся. Я их предупрежу“.
Наступил апрель. Великий пост начался рано в 1522 году. „От святого дня Воскресения с последней недели февраля нас будет отделять сорок дней, — объявила аббатиса торжественным тоном собравшимся монахиням. — Великий пост — это особое таинство. Эти почти шесть недель помогут нам вспомнить о страданиях Иисуса, которые завершились на кресте в Святую пятницу. Для того, чтобы разделить Его страдания, мы должны до минимума ограничить все разговоры. Раньше мы должны были голодать большую часть дня, поскольку вам известно правило: мы не ели до вечерни. Но теперь Его Святейшество разрешает нам рано служить вечерню,
Через две недели после начала поста по окончании вечерни Аве кивнула Кати, призывая ее последовать за собой.
„Что?“ — спросила Кати, прячась в тени высокого дуба.
„Еще три монахини собираются бежать. Но двух серьезно волнует нарушение обетов. Ты можешь вернуть мне трактат доктора Лютера? Я прочту его им“.
„Конечно. Я принесу его сюда завтра сразу после вечерни“.
Кати проглотила последнюю ложку жидкого супа, в котором не было ничего, кроме нескольких кусочков свеклы и двух капустных листьев. После этого она почувствовала себя настолько голодной, что могла бы съесть еще пять порций. Но каждой монахине полагалась лишь одна.
В глубине души Кати не терпелось вернуться к себе, чтобы отдохнуть и убедиться в том, что трактат все еще на месте — за портретом. Однако, она понимала, что такая спешка может возбудить подозрения, поэтому она задержалась за столом вместе с другими монахинями. Наконец, решив, что время пришло, она поднялась.
„Сестра Катерина, я хочу поговорить с тобой“, — сказала аббатиса.
„Я слушаю вас“.
„Женщина, которая моет посуду, плохо себя чувствует. Не могла бы ты пойти на кухню и помочь ей, поработав там час или два?“
Внутренне Кати вздохнула, но выхода не было.
Когда Кати заканчивала шестую стопку тарелок, повариха сказала: „У меня есть маленький кочан капусты. Хочешь немного?“ Не отвечая, Кати набросилась на него так, будто давно голодала.
Закрыв дверь за собой, Кати осторожно приподняла портрет святого Бернара и сняла его с гвоздя. Трактат исчез! Ее сердце бешено забилось, и она медленно опустилась на кровать. Что с ним случилось? Может быть, она случайно положила его в другое место? Она тщательно поискала под кроватью, в шкафу и в постельном белье. Она даже заглянула за распятие, висевшее у окна. Упав на кровать, она заломила руки. Онемев от страха, она вскочила и понеслась вниз, прыгая через три-четыре ступеньки, и постучалась к Аве.
„Я не могу найти трактат! — закричала она. — Он… он… он исчез!“
Аве онемела. „Ты не можешь его найти? — воскликнула она. — Ах, Кати, мы попали в беду! Давай вернемся к тебе и еще раз поищем“. Закрыв дверь, Кати подняла портрет святого Бернара, и трактат Лютера выпал на пол. Она подняла его и уставилась на него, не веря своим глазам. Затем она пробежала его глазами. „Да, это он! Я… я… не могу в это поверить“. Глядя на трактат, как на привидение на кладбище, она перечитала отрывок об обетах. На этот раз ее глаза округлились потому, что именно эта часть трактата была подчеркнута чернилами!
Аве уставилась на чернильные знаки. „М-может быть, дьявол брал его…“
„Что нам делать? — простонала Кати. — Наши планы раскрыты!“ Она скрестила руки на груди, и в ее глазах отразился страх.
Аве вздрогнула. „Даже если наши планы раскрыты, слишком поздно менять их сейчас. Пока ты мыла посуду, я поговорила с Коппе. Он приедет на своей телеге в субботу перед Пасхой. Он будет здесь в девять вечера. Все сестры должны быть готовы“.
„Но луна будет слишком яркой! Нас увидят! Герцог Георг…“