Королева Тирлинга
Шрифт:
– Откуда у тебя столь хорошо сохранившаяся Библия?
– спросила она.
– Келси, Библия - это книга, которая влияла на судьбу человечества тысячи лет. Она заслуживает того, чтобы её хранили бережно, как и любую другую важную книгу.
– Ты веришь в то, что в ней написано?
– Нет.
– Тогда зачем мне было читать?
– требовательно, с негодованием спросила Келси.
Книга оказалась не настолько интересной, но при этом была тяжёлой, и она замучилась таскать её из комнаты в комнату все эти дни.
–
– Нужно знать своего врага, Келси. Даже книга может быть опасна в плохих руках, и когда такое случается, следует винить эти руки, но при этом и читать книгу.
Келси не поняла, что Карлин тогда имела в виду, но у неё в голове начала формироваться более ясная картина после того, как она увидела золотой крест на Арвате. Вряд ли её дядя вообще когда-нибудь читал Библию, но, взглянув на него, она вспомнила кое-что из Библейской недели: Томас (а иначе Фома) был не только апостолом, но и неверующим, неверным. Возможно, Королева Арла, впервые держа его на руках, увидела то же самое, что и Келси сейчас: опасное сочетание слабости и самомнения.
«Он же твой последний оставшийся родственник», - раздался у неё внутри протестующий голос, который был затем сметён внезапной волной ярости, затмившей преданность семье, затмившей любопытство. Девушка кое-что подсчитала. Её мать умерла шестнадцать лет назад, и с тех пор её дядя был Регентом. Шестнадцать на три тысячи равнялось сорока восьми тысячам: именно столько тирийцев он отправил в Мортмин, чтобы спасти свою шкуру. На его лице она не видела ни раскаяния, ни какого-либо остаточного сожаления, а только недоумённое выражение человека, с которым обошлись несправедливо. Он был таким ничтожеством, но при этом искренне верил, что весь мир был ему что-то должен.
«Почему я словно вижу его насквозь?» - удивилась Келси. Будто отвечая ей, её сапфир слегка задрожал, и от него по её груди начало распространяться тепло. Она перепугалась, но уже гораздо меньше, чем тогда на Крепостной лужайке. Наверное, она лишь обманывала себя, но ей казалось, что она начинает понимать этот камень, быть может, чуть-чуть. Порой он реагировал на её настроения, а порой обращал её внимание на что-либо. Теперь же Келси могла поклясться, что эта вещица просила её не отвлекаться от дела.
– Что тебе нужно, дядя?
– Я пришёл с прошением к Вашему Величеству позволить мне остаться в Крепости, - ответил Регент гнусавым голосом, эхом раздававшимся по комнате.
Очевидно, это была заранее заготовленная речь. Четверо стражников, по-прежнему стоявшие на своих местах у стен, больше не отводили взгляды: в частности, Мёрн пристально и выжидающе смотрел на Регента, словно голодный пёс на кость.
– Я считаю, что моё изгнание несправедливо, необоснованно и противоречит здравому смыслу. Кроме того, конфискация моего имущества была проведена
Келси подняла брови, с удивлением услышав столь сложные термины в его речи, и наклонилась к Булаве.
– Что мне с ним делать?
– Поступайте, как вам угодно, Леди. Видит Бог, я бы не отказался от такой забавы.
Она снова посмотрела на дядю.
– В чём суть твоего дела?
– Что?
– Ты сказал, что у тебя не было возможности представить мне на рассмотрение своё дело. Так что у тебя за дело?
– Многие вещи из тех, что твои стражники унесли из моих помещений, были подарками. Личными подарками.
– И?
– И они не являлись собственностью Короны. Корона не имела на них никакого права.
– Корона имеет право конфисковать всё, что находится или приносится в Крепость, - вставил Булава.
Келси согласно кивнула, хотя это правило было ей неизвестно.
– Он прав, дядя. Это относится и к твоим безделушкам из Мортмина.
– Там были не только безделушки, племянница моя. Ты забрала и мою лучшую женщину.
– Маргарита теперь под моей защитой.
– Мне её подарили. Это ценный подарок.
– Я согласна, - ответила Келси, улыбнувшись ещё шире.
– Она очень ценна для меня. Уверена, она хорошо мне послужит.
Шея Регента медленно начала наливаться красным, постепенно передавая этот оттенок и подбородку. Карлин всегда называла мужчин кобелями, но Келси никогда не воспринимала эти слова всерьёз: мужчины написали очень много хороших книг. Но теперь она поняла, что Карлин была не так уж и неправа.
– Возможно, когда Маргарита мне наскучит, я освобожу её. Но сейчас она счастлива здесь.
Регент поднял голову, на лице было написано недоверие.
– Чушь собачья!
– Уверяю тебя, она вполне довольна жизнью, - беззаботно ответила Келси.
– Мне даже не приходится привязывать её!
Стоявшие у смежных стен Элстон и Кибб фыркнули.
– Эта потаскуха нигде не может быть счастлива!
– рявкнул Регент, брызгая слюной.
– Следи за своим языком, когда говоришь с Королевой, - прорычал Булава.
– Или я обвяжу тебя большим красным бантом и выкину из Крепости прямо сейчас. Ловкачу твои кости пригодятся в качестве столового серебра.
Келси прервала его.
– Полагаю, ты пришёл только из-за Маргариты? Потому что никому не захочется тратить время на споры из-за той кучи безвкусиц, которые ты называешь произведениями искусства.
Регент даже рот раскрыл от возмущения.
– Мои картины написаны Пауэллом!
– Кто такой этот Пауэлл?
– спросила девушка, не обращаясь ни к кому конкретно.
Ответа не последовало.
– Он довольно известный художник из Дженнера, - настаивал Регент.
– Я должен забрать эти картины.