Королева Жанна. Книги 4-5
Шрифт:
Капитан шел, распахнув плащ, колет, рубашку, сбив шляпу на затылок. Прав был Макгирт. Девушка на самом деле была влюблена в него до безумия. Она рыдала, целуя его перчатки, плащ, пистолеты, она говорила несвязные слова, она не сводила с него восторженных глаз. Он все-таки (вот уж несносный рыцарь без страха и упрека) сказал ей: «Но я-то тебя не люблю», — но она даже не оскорбилась, она, кажется, просто не поняла его. Нет, нет, поняла, она прекрасно ответила: «Я знаю! Но зато я люблю вас, а вы пришли ко мне, господин
— Спасибо, Маркус, — наконец-то сказал он вслух.
Эти слова покрыл треск выстрела за углом, раздался вопль, затопали убегающие ноги. Макгирт немедленно толкнул Алеандро к стене, прижал, закрыл собой, крикнул стрелкам:
— Смотреть назад! Вы, двое, — за угол!
За углом корчился в агонии священник; в его руке был зажат нож. Стрелки самоотверженно пробежали еще немного вперед. Больше никого не было ни видно, ни слышно.
— Факел, — скомандовал Макгирт. — Дьявольщина, это же мурьян! Чтоб вам всем попередохнуть! И эти тоже…
Он с размаху пнул сапогом умирающего.
— Макгирт, не будьте бесчеловечны. Бедняга уже получил свое. — Капитан был благодушен и склонен к миролюбию. — Интереснее другое: он ждал меня, это понятно, а вот кто пристукнул его?
Макгирт, стиснув пистолеты в обеих руках, смотрел на хрипящего убийцу:
— Он вряд ли что скажет… Но теперь охотников на вас стало вдвое больше — это я вам говорю.
Раненый вдруг выгнулся дугой, и сквозь его сжатые зубы вместе с кровавой пеной вышли слова:
— Предатель… Азнак… пес… Азнак…
Шевалье Азнак (чернявый, коротко стриженный, с черной бородкой) стоял перед калогером Марвы.
— Барон, они не выполнили приказа коннетабля. Я своими глазами видел, как они свернули на юго-запад, к Толету…
Барон Нагронский старательно изобразил гнев:
— Да как они посмели! Измена!.. О, если бы у меня было достаточно военных сил…
— Соизвольте, ваша светлость, написать донесение коннетаблю, — почтительно прервал эту комедию Азнак. — При любом обороте событий у нас будет официальный документ…
— А, документ?.. Яйца Господни! Что мы — дворяне или приказные крысы?
— Несомненно дворяне, ваша светлость… И как таковые, мы обязаны действовать на вящую пользу нашего сюзерена, великого нашего герцога, не одним мечом, но также и бумагой… Итак, я прошу вас написать донесение, сам же поспешу за ними по пятам, как тень…
На другое утро Азнак был уже в лагере «святой дружины», за Уманьярой. Капитан чернорясников, огромный, свирепого вида островитянин, выслушал учтивое приветствие Азнака и неохотно предложил ему садиться.
— Я капитан Дикнет, —
— Батальон конников Иезавели, — сказал Азнак, — вышел из Лимбара и, миновав ваш лагерь, идет к Толету. Они находятся сейчас впереди вас, между вами и батальоном капитана Матамора. Итак, есть возможность изрядно защемить их спереди и сзади…
— Ну, допустим, что мы это сделаем. Чего вы просите от меня?
— Я?.. Хм, впрочем, возможно, вы на острове Ре все ясновидцы… — Азнак изобразил улыбку, — у меня есть к вам просьба. Уничтожьте их, сколько сможете, но только не трогайте их главаря, капитана Бразе, маркиза де Плеазант. Он должен дойти до Толета живым…
— Не понимаю, почему я должен слушаться вас, — проворчал капитан Дикнет.
— Но я же показывал вам…
— Лианкаров значок? Именно поэтому вас не повесили у входа, сударь. А больше никакой силы он не имеет, прости, Господи, мое согрешение. Я служу кардиналу.
— Разрешите узнать: вы член конгрегации Мури?
— Нет, но я честный христианин, этого достаточно.
— Я не вижу, зачем нам ссориться, капитан, — вкрадчиво сказал Азнак. — Все мы служим сейчас одному делу — свергнуть безбожную Иоанну ди Марена…
— Не путайте меня, сударь. Зачем нам тогда щадить кого-то?
— Отнюдь не затем, чтобы спасти ему жизнь, отнюдь не затем. Поверьте, я ненавижу маркиза де Плеазанта всеми силами души. Я сам хочу его…
— Ну, это дело другое. Так что же вам мешает сегодня же…
— Нет, нет, в Толете… в Таускароре…
— А! — усмехнулся капитан. — Ладно. Услуга за услугу. Для вас, так и быть. Но не говорите мне о Лианкаре, прости, Господи, мое согрешение! По нем тоже Таускарора плачет…
Шевалье Азнак мудро промолчал.
Этим же утром, двумя часами ранее, капитан Бразе со своими офицерами лично выехал на разведку лагеря «святой дружины», которая преграждала им путь на Ксант.
Было сыро, и всадники до самых глаз кутались в черные плащи с капюшонами. Капитан озабоченно говорил:
— Чернецов мы раздавим без труда — это тупое мужичье, вряд ли умеющее держать в руках оружие… Но наш обоз — это гиря на ногах… При самых лучших обстоятельствах мы сможем быть в Толете дней через восемь, не раньше…
— Я думаю, даже позже, — сказал Макгирт, — я кладу на дорогу десять-двенадцать дней. Эти чертовы доктринеры далеко опередили нас, нам придется идти через них… Боюсь, что до самого Демерля дорога нашпигована ими… А что до обоза — не могли же мы бросить его в Лимбаре. Да и пушки нам наверняка пригодятся…
Капитан стукнул кулаком по луке седла.
— Ах я, болван! Зачем я играл в послушание! Не надо было ждать, не надо…
— Кто-то скачет, — сказал Макгирт. — Не наш: наших там не может быть…