Королевская кровь-13. Часть 1
Шрифт:
Страну битва богов почти не задела, но разрушений из-за потрескавшейся и вновь сросшейся земли было достаточно. Нужно было срочно организовывать помощь бермонтцам. Организовали бы и без нее — Демьян хорошо подбирал кадры, но она должна была учиться и потому присутствовала на совещаниях, слушала доклады о положении дел в столице и линдах, дабы понимать, что происходит и как с этим справиться.
Чтобы поднять дух народа, пришлось записывать обращение, которое транслировали по громкоговорителям с военных машин на улицах, а в линды
Большая часть армии оставалась в Блакории и Дармоншире, и потому к размещению потерявших кров людей, восстановлению коммуникаций, регулировке движения, тушению кое-где вспыхнувших пожаров привлекали женщин, которые по указу Полины несколько недель назад стали поступать на службу.
Чтобы не чувствовать себя совсем бесполезной и занять руки, к вечеру она взяла свой женский гвардейский отряд и отправилась в ближайшую школу, где организовали пункт временного размещения — там нужны были руки для выдачи пайков, белья и предметов тем, кто остался без крова. К ней присоединилась вся женская часть двора во главе с леди Редьялой, пока мужчины-гвардейцы ушли на помощь в расчистке завалов там, где нужно было освободить дороги.
В школе, среди деловитых, занятых общим делом женщин, в неверном свете работающих от гудящих генераторов ламп, говоря слова утешения и поддержки людям, пришедшим сюда, улыбаясь детям, обнимая стариков, Полина вдруг поняла, что то, что она когда-то сказала Ольрену Ровенту, просящему ее о милости, действительно правда. Потому что она любила не только короля Бермонта, она полюбила людей Бермонта, она поняла их со всей их суровостью и где-то дикостью, и приняла всем сердцем. И они полюбили ее в ответ.
Полина смотрела то на шапку снега снаружи на подоконнике, то на резной комод с другой стороны, то на балдахин сверху — и, не выдержав, накинула домашнее платье и пошла вниз, во двор, жестом показав фрейлине, дежурившей в гостиной их с Демьяном покоев, что ее не надо сопровождать.
Гвардейцы, когда она проходила мимо, отдавали честь, каменные медведи, вросшие в стены замка, вспыхивали зелеными глазами, и она ласково гладила то одного, то другого по носу, слыша утробное ворчание из толщи стен. По полам замка в полумраке притушенных светильников шли зеленоватые волны — она видела их едва-едва, как размытое северное сияние.
В теплом дворе она побродила меж сосен, посмотрела на пруд, в котором отражался снег, текущий по погодному куполу, на почти полную луну, просвечивающую сквозь снегопад. Было очень тихо, и она зевнула раз, другой — и, решившись, представила себя медведицей.
«Как вы оборачиваетесь?» — спрашивала она у Демьяна.
«Это происходит спонтанно еще когда мы маленькие, — ответил тогда муж, — а потом ты просто представляешь себя медведем. Не визуально, а вспоминаешь свои ощущения в медвежьем теле,
Никогда до этого она не обращалась по своей воле и не думала, что после месяцев вынужденных оборотов и вынужденного сна в медвежьем облике решится это сделать. Но вот надо же — привыкла, и теперь при засыпании в человеческом теле как будто чего-то не хватает.
Тело откликнулось так быстро, будто ждало этого, и она опустилась на траву уже медведицей. Мысли в голове ворочались тяжело и сонно, но она все же, укладывая голову на лапы, пожелала изо всех сил, чтобы она завтра проснулась, а Демьян уже был рядом.
Снег к середине ночи пришел и в Пески. Он падал на теплую землю и тут же таял, превращаясь в ручейки, и только на крышах домов и на мраморных террасах дворцов затаивался пушистыми пятнами.
В Тафию весь вечер и ночь возвращались те, кто только утром бежал из нее. От человека к человеку передавались слова о том, что война закончена, что наши боги победили, что всех крылатых инсектоидов в окрестностях уже выловили драконы, а остатки наземных иномирянских отрядов добивают сейчас в лесах вокруг города.
Река Неру, растекшаяся в трещины, при их зарастании вышла из берегов, подступив прямо к стенам Города-на-реке — но лишнюю воду впитал в себя поредевший терновник.
А когда начался снегопад, терновник, почти весь уже ушедший под землю, удивился, высунулся побольше и начал радостно ловить цветами снежинки и впитывать побегами ручейки. Он пережил за этот день больше, чем за тысячи лет, с тех пор как первый дракон по благословению матери-Воды привязал духа подземных вод к алтарю и заключил с ним договор. И теперь ему очень не хотелось обратно в одиночество.
Вечером к нему, росшему во дворце Тафии в парке у мраморной беседки, пришли Владыка Нории и Владычица Ангелина, так больно обжегшая его когда-то своей кровью и так щедро сегодня подпитавшая. И принесли ему много-много ароматного масла аира и розы, оставив в кувшинах и плошках, и хвалили его, и благодарили, и кланялись, и гладили по длинным ветвям с острыми шипами, не боясь уколоться.
— Скажи мне, почему все великие духи говорят, а наш Терновник нет? — услышал он вопрос Владычицы Ангелины к мужу. — Василина рассказывала, что ментально общалась с нашим огнедухом, и Колодец умеет говорить, и великие ветра. А наш нет.
— Он просто долго был один, — ответил ей дракон, чья кровь была так вкусна, но его почтительность — еще вкуснее. — Вы общаетесь с вашим духом хотя бы раз в семь лет. А наш Терновник сотни лет был один, и, к стыду моему, мы его опасались, хоть и почитали, и не думали, что договор можно изменить. Но теперь, когда вокруг него будут люди и драконы, он быстро повзрослеет. И, думаю, мы еще сможем с ним пообщаться.
Терновник запомнил это. Ему понравилось наблюдать за людьми, понимать, почему они действуют так или иначе, отчего боятся и радуются, — ему словно со всех сторон показывали представление, и он не мог от него оторваться.