Королевская прогулка
Шрифт:
— Ванда попросила объяснит тебе все, — проговорила Корделия.
— А почему не она сама?
— Она… не хочет.
Грэм хмыкнул.
— Видишь ли, Грэм, — тихо сказала Корделия, устремив на него прозрачный загадочный взгляд, — отец Ванды — Тео Тир. Король Медеи. Таким образом, как ты понимаешь, сама Ванда — медейская принцесса. Помимо этого, у нее есть еще множество титулов, но перечисление их займет много времени, да и ни к чему тебе знать их…
Вот это было уже не смешно. Грэму понадобилось минут пять, чтобы переварить новость. Да, у него имелись смутные подозрения, сомнения, но… какие-то несерьезные. Всерьез о принадлежности Ванды к августейшей
— Что-то ты погрустнел, — заметила Корделия таким же ровным тоном после порядком затянувшейся паузы. — Эта новость тебя огорчила?
Грэм мотнул головой, не отрицая, впрочем, очевидное, а просто предлагая девушке продолжать. Но Корделия жеста не поняла, продолжала смотреть молчаливо и серьезно, и с каким-то даже сочувствием.
— Значит, Ванда — принцесса, — сказал он тогда, удивившись мельком, как хрипло звучит его голос. Почему-то пересохло горло, словно был он в пустыне, много часов под палящим солнцем. — Просто прекрасно. Как в сказке. А остальные? Ты, например?
— Мой отец — дюк Вирдик, — спокойно ответила Корделия. — Он — вассал короля Тео; наши владения находятся недалеко от столицы. Наш род один из самых древних в Медее. Слышал когда-нибудь?
Имя было знакомое. Впрочем, Грэм никогда не интересовался дворянскими фамилиями ни западной части материка, ни какой-либо другой. Он знал только, что медейский дюк — почти то же самое, что наинский князь. До короля не хватает самую малость. Мельком он подумал, что его отец в свое время вполне мог водить дружбу с этим самым дюком Вирдиком, а они с Корделией могли не раз и не два видеть друг друга на приемах лет восемь-девять назад. Впрочем, нет, не могли. Тогда она была совсем еще ребенком.
Голос Корделии вернул его к мыслям более насущным.
— Мы дружим с Вандой с детства, — продолжила она. — Моя мать — придворная дама, и часто брала меня с собой, и так я познакомилась с Вандой и с ее братом. Позже, когда мы выросли, мы с Дэмьеном полюбили друг друга, — она поведала об этом совершенно спокойно, без показной стеснительности, обычно свойственной молодым девушкам, когда разговор заходит на окололюбовные темы. — Нам едва ли позволят пожениться, но мы… мы продолжаем надеяться. Впрочем, я отвлеклась, — нечеловечески спокойным тоном заметила Корделия. — Ив — лучший друг Дэмьена, так же как его отец — королевский сенешаль — лучший друг и советник Тео. Они даже схожи по характеру, только Дэмьен… он более сдержанный.
— А Оге тоже какой-нибудь дюк? — поинтересовался Грэм не без сарказма. Надо же, в какое высокородное общество его занесло. Он даже в страшных снах не мог вообразить себе, что окажется в компании золотой молодежи Медеи.
— Оге — тан, — ответила Корделия, словно не заметив насмешки. — Не более и не менее.
— Ну да, мелочи, — кивнул Грэм. Впрочем, тан — это действительно были мелочи по сравнению с тем, что он узнал. Надо же, какой набор — принцесса, дюкесса, сын сенешаля (кстати, а сенешаль-то кто?), ну, и на закуску — тан. Очень мило. И все идут выручать парня, который является не более и не менее, чем наследным принцем. Ужас.
— Ты в самом деле не ожидал ничего такого?
Грэм пожал плечами… и вдруг насторожился, услышав кое-что, что ему сильно не понравилось. Он вскочил на ноги, схватился за меч и жестом велел Корделии исчезнуть. К лагерю кто-то приближался. Верхом. Шансы на то, что неведомые странники проедут мимо, были мизерны — кто бы то ни был, он ехал прямо на медейский лагерь. Решив не дожидаться гостей, Грэм, оглянувшись на
Но когда он, выглянув из зарослей орешника, увидел всадников, от сердца у него отлегло. И вместе с тем ему захотелось предать эту пару мучительной смерти за все те беспокойства, что они причинили.
Потому что всадники были ни кто иные, как Оге и Ив — уставшие, пропыленные, но живые и, кажется, совершенно здоровые.
Грэм выругался на наи и вышел им навстречу.
Когда улеглась первая бурная и вполне естественная радость, Грэм приступил к головомойке. Ему было плевать, кто перед ним — тан, дюк или сам король Тео. Он дал выход накопившейся злости и обрушился на медейцев с яростью, поразившей его самого.
Для начала он наорал на парней за то, что они оставили девчонок одних, не дождавшись его возвращения. Как только додумались? Ведь девушкам предстояло провести ночь одним, и только Безымянный знает, что могло случиться! Потом огреб персонально Ив. Как это он, такой расчетливый и недоверчивый, оставил свою принцессу (при этих словах Ив вспыхнул и бросил недоуменный взгляд на Ванду, однако же промолчал) на подозрительного проходимца, которого сам не раз и не два называл головорезом и которому приписывал все мыслимые и немыслимые преступления? Почему он не подумал, что может, вернувшись, обнаружить расчлененные тела убитых и изнасилованных девушек? О чем он, Безымянный его побери, вообще думал? Ив выслушал гневную отповедь на удивление спокойно, лишь мрачно сверкая глазами из-под насупленных бровей. Грэм ожидал, что в ответ услышит много интересных слов, но не услышал ничего. И удивился. То ли Иву и впрямь нечего было сказать, и он признавал свою вину, то ли он готовился к более серьезной словесной перепалке и не хотел бросаться в бой прямо сейчас. Зато Оге смотрел такими жалобными глазами, ну точь-в-точь побитая собака, что на секунду Грэмом овладело искушение смиловаться над медейцами и закончить свою обвинительную речь. Но приступ человеколюбия быстро прошел; стоило только бросить взгляд на хмурого, злого Ива, который, несмотря на молчание, выглядел не слишком-то виноватым. Грэмом овладел прежний гнев, и он продолжил метать молнии.
Он удивлялся сам на себя. Злился он редко, а когда это все-таки случалось, то выражалось в том, что он становился еще более холодным, замкнутым и резким, чем всегда. Таких приступов огненной ярости, как сейчас, с ним не случалось уже очень давно, наверное, лет шесть, с тех пор как он решил, что пора научиться держать себя в руках. Выглядел он во время этих приступов, надо думать, страшно. Об этом ясно свидетельствовали испуганные глаза девушек и крайне изумленные — Оге. Грэму было плевать.
Продолжать в том же духе он мог очень долго, если бы его не остановил Оге, буквально взмолившийся о пощаде. Девчонки не смели и рта раскрыть, так они были ошарашены неожиданным гневом, пусть даже и не них он был обращен, а Ив замкнулся в угрюмом молчании. Чем все могло закончиться, только боги знают, так что Оге, рискнувший сунуться под руку кипящему Грэму, просто спас ситуацию.
Грэм, остывающий так же быстро, как и заводящийся, одарил напоследок обоих парней совсем нелестными и в чем-то даже неприличными эпитетами (девчонки их не поняли, а вот Ив понял и побледнел) и замолк. Теперь он хотел собраться с мыслями. Вопросов накопилось множество, но сначала нужно было как-то рассортировать их по степеням важности.