Королевство грешников

Шанджида Нусрат Али

— Издайте еще один звук, и я без колебаний пристрелю любую из вас, — угрожает он холодным, как лед, голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки.

Мать София сидит на одной из скамеек с таким спокойным видом, как будто это обычная беседа. Я начала видеть в ней образ матери, но, разглядев ее с этой стороны, я не испытываю к ней ничего, кроме отвращения.

— Если вы двое думаете, что сможете сбежать отсюда, тогда позвольте мне разорвать тот маленький пузырек надежды, который у вас есть. — Он опускается перед нами на колени

с мрачным, ядовитым выражением лица, которое заставляет нас пятиться, пока наши спины не упираются в основание статуи. — Никто не может убежать отсюда. Нас окружает только лес. Вам потребуется несколько дней, чтобы миновать главный город. А из-за сильного снегопада вы двое, вероятно, погибнете сами. Если нет, то дикие животные не подумают дважды, прежде чем выследить вас. — С каждым его словом моя надежда на спасение растворяется во тьме. — Ключ отсюда — это я. Итак, никуда не деться, сколько бы вы не думали и не пытались. И наказание, которое ждет вас двоих после того трюка, который вы выкинули сегодня вечером, — он тихонько хихикает, облизывая губы, — теперь вы не сможете уйти.

Я растерянно хмурюсь, и, прежде чем я успеваю опомниться, он поднимает меня, перекидывает через плечо и ведет наверх.

— Прекрати! Нет! Нет!. — Я изо всех сил бью его по спине, но он ни разу не сдвинулся с места.

Крики моей сестры о помощи достигают моих ушей, когда мать София тащит ее в другую комнату на первом этаже.

Петро открывает одну из дверей и заходит внутрь, швыряя меня на кровать. Закрывшись за собой, он приближается с таким видом, что мои нервы дрожат от беспокойства. Я едва могу дышать или думать.

Как будто он знает, что я снова собираюсь убежать, он быстро протягивает руку и достает два наручника, прежде чем привязать мои запястья к столбику кровати.

Тело Петро тенью нависает надо мной, оставляя неприятное ощущение в животе от ужаса, какого никогда раньше не было.

— Нет! Держись подальше! — сердито шиплю я, изо всех сил стараясь оставаться сильной. — Кто-нибудь, помогите мне! — Я громко кричу. Петро зажимает мне рот рукой, когда его тело прижимает меня к земле.

— Никто не придет и не спасет тебя. — Он смотрит на мой крестик и усмехается. — Даже сам Бог.

Я извиваюсь, пытаясь сбросить с себя его вес, выворачиваю запястья, но это только обжигает кожу.

— Отвали от меня! — Выплевываю я. Мое сердце бешено колотится в груди, а желудок сводит от страха и безнадежности.

— Я могу сказать только по твоей невинности, что ты девственница. И после сегодняшней ночи ты уже не будешь смотреть на себя прежним взглядом. Давненько я не трахал девственную киску.

Мое сердцебиение ускоряется, когда его рука проникает под мою ночную рубашку, одним быстрым движением стаскивая шорты и трусики. Я извиваюсь, молотя ногами, но это бесполезно. Все бесполезно.

Слезы щиплют мне глаза, когда он начинает расстегивать ремень и спускает брюки. Я мгновенно отворачиваюсь, закрывая глаза.

Все,

что я могу сделать, это винить себя за то, что попала в очередную ловушку. За то, что была такой наивной и глупой. Мне следовало сбежать со своей сестрой в тот день, когда я начала чувствовать, что в этом месте есть что-то странное. Нам следовало сбежать в ту ночь, когда мы приехали. Все было бы по-другому.

Я свожу ноги вместе, но он заставляет их раздвинуться, прежде чем провести пальцем по моему центру и издать низкое ворчание. Стыд и отвращение ударили меня, как ударный мяч.

— Черт. Может быть, я не продам тебя покупателю. Я оставлю тебя при себе, моя маленькая шлюшка. — Беспомощные слезы застилают мне глаза, когда он срывает с меня платье, обнажая остальную часть тела. — И как только я закончу с тобой, настанет очередь твоей сестры.

Нет. Нет. Не она. Не моя сестра.

— Держись от нее подальше.

Он мрачно усмехается, облизывая губы.

— В тебе есть мужество, не так ли? Мне будет так весело выебать это из тебя. — Он сжимает мою челюсть так крепко, что я чувствую, как его ногти впиваются в мою кожу. — Ты и твоя сестра обе будете моими рабынями до вашего последнего вздоха.

Он ложится мне между ног, когда я чувствую его эрекцию у своего бедра.

Боже. Пожалуйста. Нет. Нет. Нет.

— Остановись, пожалуйста! — Я умоляю. — Пожалуйста, не делай этого. Я умоляю тебя. — Мои рыдания разносятся по комнате, когда я отдаю все силы, чтобы сразиться с ним. Но это бесполезно.

Выворачивающая внутренности боль пронзает меня, когда он входит в меня, не заботясь о том, что я абсолютно сухая. Я воплю в агонии, когда он отодвигается и снова входит в меня, забирая все понемногу.

Мою невинность. Мое здравомыслие. Мою чистота.

Все исчезло. Исчезло.

Его прерывистое дыхание обдает пылью мою щеку, когда он сжимает мое лицо, заставляя меня посмотреть на монстра, который разрушает мою душу.

Слезы продолжают течь по моим щекам, пока я не чувствую, что у меня ничего не осталось. Боль становится все сильнее и сильнее с каждым его движением. Этот момент останется в моей памяти, даже когда я умру. Это будет кошмар, который будет преследовать меня, когда я буду погружена в глубокий сон.

— Черт возьми, да. Ты такая тугая. Так что, чертовски хорошо.

Его слова будут звучать в моих ушах день и ночь. Вина и стыд будут частью моей тени, и ничто никогда не спасет меня от них.

Ничего.

— Это твое наказание, шлюха. И с каждой совершенной тобой ошибкой оно будет становиться все суровее.

Я плачу от боли, но он не останавливается. Он продолжает входить и выходить с ухмылкой на лице, как будто никогда еще не чувствовал себя таким довольным.