Короли ночи
Шрифт:
— Значит, он остался жив, несмотря на раны. И вернулся во мглу и тишину своих столетий. Что ж, он считав нас сном, а мы его — духом. Думается, и жизнь — это сплетение призраков, снов и иллюзий. Таким я вижу и наше дело — королевство, которое сегодня родилось из железа и крови в этой долине. Оно так же преходяще, как пена на гребне морской волны.
НОЧЬ ВОЛКА
Торвальд по прозвищу Разбей Щит перевел взгляд со стоящего перед ним мужчины на длинный ряд бородатых лиц под рогатыми шлемами, на дерзкие, как у хищных птиц, профили вождей,
— Год назад, — говорил он на ломаном наречии юттов, — ты пришел на Гдару и захотел мира с моим народом. Ты обещал быть другом и защищать нас от нападений твоих проклятых сородичей. А мы, глупцы, поверили, что у морских разбойников есть совесть и честь. Мы слушали тебя, торговали с тобой, даже рубили для тебя деревья, когда ты строил частокол, чтобы укрыться за ним от моих менее легковерных соплеменников. У тебя была только одна ладья и горсточка людей, но, едва ты построил частокол, стали прибывать и другие. Сейчас вас четыре сотни, а на песке лежат шесть кораблей с драконьими головами. Ты быстро освоился и, даже больше того, унижал наших вождей, избивал молодых воинов, а сейчас твои разбойники забрали наших женщин, да еще требуют отдать им детей и стариков.
— А чего ты ждал от меня? — цинично спросил Торвальд. — Я вам предлагал платить за голову каждого, убитого без причины. А что касается ваших баб, я считаю, что не пристало воину обращать внимание на такие пустяки.
— Платить! — ярость клокотала в черных глазах пикта. — Что нам ваше серебро! Разве оно может смыть пролитую кровь? Чужие женщины для вас не более чем игрушка, я это знаю. Но тебе придется признать, что девушки моего народа не такие уж милые игрушки, как вам показалось.
— Хватит — резко оборвал его Торвальд. — Говори наконец, что тебе нужно, у нас есть дела поважнее, чем твои нудные жалобы.
Тот никак не отреагировал на оскорбление.
— Убирайтесь, — показал он в сторону моря, — назад в Норвегию или в пекло. Убирайтесь туда, откуда пришли, и поскорее, пока вас отпускают с миром. Это сказал я, Бурлла, вождь Хьялтланда.
Торвальд затряс головой и зашелся в приступе смеха. Ему вторили соратники, и казалось, что весь зал дрожит от их хохота.
— Идиот! — выкрикнул норманн. — Ты думаешь, викинги выпускают добычу из рук? Вы были настолько глупы, что позволили нам прийти сюда, а сейчас мы сильнее вас! Люди севера — господа здесь! На колени, пес, — и благодари судьбу, что тебе позволено жить и служить нам! Разве теперь не в наших силах стереть с лица земли все ваше племя? Живите себе, но только учтите, что вольному люду Гдары пришел конец. Вы будете носить серебряные ошейники, и все будут звать вас рабами Торвальда.
После этих слов самообладание покинуло пикта.
— Глупец, — зарычал он, и гулкое эхо прокатилось по залу. — Ты вынес приговор самому себе. Вы, северяне, властители народов?! Мы уже владели
Палец пикта остановился на сидевшем рядом с Хаконом человеке, не менее диком и грозном, но темноволосом и тщательно выбритом. Холодные серые глаза делали лицо еще более жестоким. Его шлем украшали не рога, как у викингов, а конский хвост, при нем было ирландское, а не норманнское оружие.
— И ты, Харди, по прозвищу Ворон! — закончил он.
Меднобородый Аслаф Йорльсбан вскочил из-за стола.
— Клянусь кровью Тора! И мы будем спокойно выслушивать нападки этого… этого… Я…
Торвальд остановил Аслафа движением головы; было видно, что он привык повелевать, и каждый его жест это подчеркивал.
— Ты говорил долго и громко, Бурлла, — произнес он очень спокойно. — Наверное, в горле у тебя пересохло.
Сказав это, он взял со стола рог. Удивленный Бурлла машинально протянул руку. Вдруг Торвальд выплеснул содержимое рога прямо ему в лицо. Разъяренный Бурлла отскочил назад и, выхватив меч, бросился на викинга; но пенящееся пиво ослепило его, и поэтому Торвальд с легкостью парировал все удары. Сзади Аслаф сильно ударил пикта доской. Оглушенный и окровавленный, он свалился под ноги Торвальду. Хакон подскочил к потерявшему сознание пикту с ножом, но Торвальд удержал его.
— Не хочу, чтобы паршивая кровь пачкала пол в моей скалле. Унесите эту падаль отсюда и там делайте, что хотите.
Сидевшие поближе с охотой откликнулись на призыв вождя. Инстинктивно Бурлла, еще не пришедший в себя, привстал на колени, но толпа снова повалила его и пинала с дикими криками до тех пор, пока он не перестал подавать признаки жизни. Тогда его с пинками и бранью выволокли во двор и, безжизненного, ничком швырнули наземь.
Тем временем Торвальд осушил новый рог пива и опять рассмеялся.
— Нас ждет славная охота, — заявил он. — Предстоит извести этих тварей, иначе их нытье и воровство не даст нам покоя.
— Да, это будет охота, — согласился Аслаф. — Много чести воевать с ними, но вполне можно охотиться на них, как на волков…
— У тебя дурацкое представление о чести, — пробурчал старый Гримн, сын Гнорри. — Ты просто бредишь честью, а я тебе говорю, что это было просто безумием — ударить короля пиктов. Торвальд, по отношению к этим людям ты должен вести себя более благоразумно. Как мне кажется, их раз в десять больше, чем нас.
— Трусливая голытьба, — пренебрежительно ответил Торвальд. — Один викинг стоит полусотни таких. А что касается поддержания мира с ними, то кто организовал поход за бабами? Может, я? Но хватит об этом, Гримн, у нас есть более срочные дела для обсуждения.
Гримн еще ворчал что-то себе под нос, но Торвальд уже обратился к темноволосому мужчине, которого пикт пропустил в своем перечислении. Он даже зажмурился, как кот, играющий с мышью.
— Парта Мак Отна, это очень странно, могущественный так же, как я (хотя, признаюсь, я о тебе никогда не слышал), прибывает сюда один на маленькой лодке.