Корона мертвого короля

Бердникова Татьяна Борисовна

— Так я ж и не умею, дядя. Мне учитель-то повелел, мол, скрипку достань, я и достал, в руки взял… а оно потом само как-то, я совсем-совсем не думал, не пытался даже, я ж и не знал, как ее держат-то! Да только скрипка прямо как прыгнула мне к подбородку, рука левая гриф сжала, подбородком прижал, в правую смычок и к струнам… А дальше не я играл, она сама, дядя, клянусь головой!

— Голова тебе еще пригодится, — Анатолий добродушно взъерошил волосы племянника и, покосившись на сосредоточенную шаманку, понизил голос еще больше, — А что до легенд про Скрипача, так и я то слыхивал. Говорят, когда особенно тяжело

королевству, зачарованные инструменты сами людей находят, которых на подмогу приводят. Особливо же среди них выделяется Скрипач — он способен возвратить порядок туда, где был хаос, он должен вести за собой остальных… Но я никогда и подумать не мог, что Скрипач может быть столь юн, и что… что это вообще все происходит вот так.

— В мире все происходит странно, Толя, — Аркано, внимательно прислушивающийся к беседе племянника и дяди, негромко вздохнул, — И все эти адепты зачарованных инструментов — все это простые люди, которым приходится менять свой уклад и спасать королевство. Кстати, Аш, а что это Донат говорил, будто у тебя его флейта?

Охотник, как раз поднявшийся, чтобы подобрать с земли свой инструмент, пожал плечами.

— Так это и есть его флейта, я у него ее когда-то отобрал. Научился сам играть, и решил, что мне она пригодится больше. А…

— Заткнитесь! — шаманка, честно пытающаяся сконцентрироваться на чем-то, наконец, не выдержала, — Прекратите отвлекать меня, по дороге поболтаете! Духи! Заткните им рты!

— Чего?! — Барт, которого только-только вытащили из-под завала, попытался, было, как-то возмутиться, сказать, что так поступать с важными особами не есть правильно, что это непочтительно, грубо и так далее… но один из комьев земли, взмыв в воздух, внезапно залепил ему рот, и страж принялся гневно отплевываться. Эрнесто, молчаливый по своей природе, быстро улыбнулся и на подлете сбил направляющийся к нему ком грязи.

Остальным повезло меньше.

Очень скоро все болтуны сидели с заткнутыми, залепленными грязью ртами, изо всех сил отплевываясь от нее, пытаясь освободиться, и Карина получила несколько желанных минут тишины.

Ей их было достаточно. Шаманка вновь сложила пальцы в странный знак и, закрыв глаза, принялась медленно раскачиваться. Прошла секунда, другая — и с приоткрытых губ ее полились тихие, горловые звуки, ни на что не похожее пение, призыв, при помощи которого она могла повелевать живой природой.

Трава, те ее редкие остатки, что еще сохранились на изувеченной поляне, медленно начала подниматься в воздух, сплетаясь в прочное, надежное полотно. Несколько ветвей деревьев оплели ее края, превращая полотно в носилки.

Тело Шина приподнялось, удерживаемое не то другими травинками, не то землей, не то и вовсе воздухом и медленно поплыло к этим носилкам.

Болтуны замерли, даже прекращая бороться с грязью: помешать в столь ответственный момент не хотелось никому. Вот пострадавший подплыл к носилкам вплотную… Вот медленно и мягко опустился в них, и прочные ветви легко повлекли носилки куда-то вглубь чащи.

Барт яростно сплюнул остатки грязи и выпрямился, вытирая рукавом рот.

— Куда ты его?

— К себе в хижину, — шаманка хладнокровно поднялась с земли, поворачиваясь спиной к собеседникам, — Следуйте за мной. А ты, мальчик… подбери челюсть с земли,

не засоряй мне лес.

Оскорбленный в лучших чувствах Антон захлопнул приоткрытый, освобожденный от земли рот и, потупившись, понуро направился за своей прекрасной лесной богиней.

* * *

Мартын яростно рванулся, силясь ослабить сдерживающие его путы. Он сидел на полу в какой-то большой, полутемной зале, привязанный к деревянному столбу за спиной. Тело ныло — яд ноофета, казалось, продолжал расползаться по нему, меняя и выламывая суставы. Нога, попавшая в капкан шаманки, нещадно болела и запах собственной крови нервировал парня.

По правую руку от него, в углу, обхватив себя руками, тихо страдал предатель Пьетро, ругающий себя за проявленную слабость. Его новоявленный господин, насвистывая, что-то варил в котелке над жарко полыхающим огнем камина.

— Фракасо! Что тебе нужно?! — пират молчал уже минут пятнадцать и его, наконец, прорвало, — Проклятый предатель! Какого хрена лысого ты похитил меня, что тебе с меня?!!

Донат, не обращая на пленника внимания, взял большой черпак и, зачерпнув им загадочного варева, внимательно понюхал. Потом удовлетворенно кивнул и перелил зачерпнутое в деревянную чашку. Взял ее в руки, покачал, остужая и, видимо, неудовлетворенный медлительностью процесса, подул на жидкость.

Варево покрылось тонким ледком.

Колдун, улыбнувшись, подошел к пленнику и, ухватив его за волосы, запрокинул голову, поднося кружку к губам.

— Пей.

— Это с какого хрена мне пить эту дрянь?! — Мартын старался не открывать рот, поэтому слова прозвучали не столь грозно, сколь хотелось бы, — Не буду!

Улыбка мерзавца стала иезуитской.

— Разве ты хочешь обратиться в ноофета?

Пират замер, растерянно глядя в синие глаза напротив. Обращаться ему, понятное дело, не хотелось, но как избежать этого кошмара наяву, парень не знал. Колдун же, по-видимому, был готов предложить ему такой способ.

— Выпей, — голос его так и сочился ядом, — Это замедлит обращение, а может, и вовсе остановит его. Выпей, я не желаю тебя зла, Мартын.

Мартын, чувствуя, всем существом ощущая, что совершает большую глупость, неуверенно приоткрыл рот, позволяя влить в него некоторое количество странного варева. Вообще, если так подумать… Что бы этому колдуну не было нужно от него, а полезнее он, наверное, все-таки не обращенный в монстра. Соображающий, разговаривающий…

Зелье встало комом в горле, и пират закашлялся. Колдун, не дожидаясь, пока он придет в себя, больно сжал его волосы и резко влил в приоткрытый рот остаток варева. Мартын забрыкался, задергался, сглотнул… Зелье обжигающе-холодным и леденяще-горячим комком провалилось в желудок.

Пират яростно зарычал и, не видя иного выхода выразить свою злость, плюнул в лицо мерзкому магу. Тот рассмеялся и, утершись рукавом, отошел, щелчком пальцев подзывая слугу.

Пьетро приблизился, ощутимо нервничая и трепеща, не зная, чего ждать.

Донат, взяв с каминной полки длинный и узкий кинжал, протянул его слуге рукоятью вперед.

— Отрежь ему левый рукав, — спокойно велел он, — Мне нужно видеть его метки.

Мартын вздрогнул. Он сказал не «метку», а «метки»… Но как, как, откуда он может знать??