Коронованный наемник

Serpent

Секунду вождь молча оглядывал свое войско, и в глубоко сидящих глазах теплилась странная смесь чувств. Тут были и гордость, и воодушевление, и невесть откуда взявшаяся потаенная, щемящая боль. В наступившей тишине Сармагат вновь вскинул руку:

– За мной, отважные сыновья Мелькора! К победе, что прогремит в веках! В память Первых Преданных. Во славу грядущих Мстящих.

Последние слова прозвучали негромко, но были услышаны. Орки единым движением отсалютовали вождю, Сармагат вскочил верхом на огромного темно-серого варга с серебристой полосой меха вдоль хребта, и первая шеренга двинулась за своим предводителем к широкой дороге, ведущей на Тон-Гарт.

====== Глава 31. Реалист ======

Последний

ремень обвил кольцо двойной петлей, и кольчуга с привычной ласковой надежностью охватила торс. Пристегнув к поясу ножны, Сарн натянул перчатки и вышел из своих покоев. Два дня. Сегодня истекает второй. Стало быть, орков надобно поджидать уже на закате. Они почти всегда нападают ночью, а орки остаются орками, какие бы странности и нелепицы не творились в этом месте.

Спускаясь по крутой винтовой лестнице в караулку, эльф услышал удар колокола. Сейчас сменятся дневные часовые.

С утра шел мелкий сухой снег, и город за узкими оконцами башни казался засыпанным слоем тускло поблескивавшей соли. На площадке в полосе рассеянного света маячила одинокая фигура.

– Княжна, мое почтение, – негромко проговорил комендант, приближаясь, и Камрин обернулась. Прошедшая ночь тяжело далась самозваной хозяйке замка Тон-Гарт, но в ней трудно было узнать девицу, что вчера нервно комкала перчатки, путаясь в своих нелегких признаниях. Облаченная в мужской камзол и сапоги, с убранными в тугую косу кудрями, Камрин излучала энергию и уверенность. Только тени вокруг запавших глаз да плотно сжатые губы со следами прикусов выдавали, каких усилий стоило княжне самообладание.

– Все готово, Сарн, – невыразительно отозвалась она, запахивая плащ, – всех, кого следовало, укрыли в пещерах. Лазареты обустроены. Остается лишь ждать.

Комендант остановился на площадке, машинально прислушиваясь к возгласам караульных и мерной поступи чеканных шагов. Беглым жестом сжал хрупкое плечо Камрин:

– Держитесь, княжна. Сейчас самые черные часы, поверьте мне. Перед боем всегда страшно. Как только вы заслышите первые кличи, как только полетят снаряды – страх отступит. Вы удивитесь, но подчас будет даже весело. Это как вино, что ударяет в голову, выметая оттуда все лишнее.

Камрин не ответила. Она молчала, хмурясь и едва заметно подрагивая от холода, а затем вдруг подняла на Сарна глаза:

– Не трудитесь меня ободрить. Я не буду участвовать в битве, комендант.

Брови Сарна дрогнули:

– Отрадно слышать. Ваш наряд говорит о другом, и я уже было начал размышлять, стоит ли вас отговаривать.

Камрин шагнула к нему, словно бессознательно ища защиты:

– Вы очередной раз правы, я всю ночь готовилась к бою. Можете мне поверить, я неплохо стреляю. Брат научил. А какой-то час назад поняла, что на рубежах обороны без меня обойдутся, а в другом месте – нет. Сегодня утром я размещала людей в пещерах. Я вышла оттуда совершенно больной и долго не могла понять, отчего мне так гадко, хотя я сделала то, что было необходимо. Страх, Сарн. Всем им – детям, женщинам, старикам – всем им страшно. И им будет страшнее всех, хотя до них и не долетят снаряды, и стрелы им не грозят. Там, наверху, будет бой. Будут сыпаться камни и бревна, будет пахнуть кровью, будет шумно и азартно – где уж тут бояться? А они будут сидеть в полутьме под землей, слышать отдаленные удары снарядов о землю, вздрагивать, молиться и плакать. Что еще им остается в этом бездействии и неведении? А когда в тоннелях послышатся шаги – сразу ли все поймут, что это не орки пришли добивать их, безоружных, беззащитных? Вы не были там, комендант. Вы не видели, как малыши одной рукой цепляются за материнскую юбку, другой прижимают к себе игрушки и спрашивают, почему им нельзя домой. Вы не видели, как женщины душат в объятиях младших детей, потому что старшие сегодня

встанут на крепостные стены, и эти объятия – единственное, что сближает сейчас с ними матерей, и они слепо и отчаянно надеются, что смогут уберечь их силой этих объятий. Да что я плету… Все вы видели…

Княжна отвернулась, сдерживая волнение, плечи ее дрожали сильнее. Потом снова взглянула на эльфа, и глаза ее были сухи:

– Когда я уходила, мне казалось, что я отважная и сильная. Ведь я шла, чтоб тоже встать под знамена Ирин-Таура. А на деле я просто бросила всех этих людей. Потому что боюсь сидеть во тьме, думая о том, что происходит наверху. Так все и есть. Самые черные часы – это часы страха. И я должна не стоять на крепостной стене с луком в руках. Есть другие, могущие сделать это лучше. Я должна быть с ними, там, в этой темноте. Я должна разделить с ними страх. Быть может, я сумею помочь им совладать с ним.

Сарн кивнул:

– Это и правда, не сахар. Но людям ваше присутствие придаст уверенности. Простите, княжна, мне время принимать доклады.

Он знал, что сказал это сухо, словно отмахнулся от малозначащего вздора, и на миг ему стало неловко. Однако княжна лишь кивнула:

– Я слишком много болтаю. Простите, это просто женская нервозность. Идите, у вас полно забот.

Эльф коротко поклонился, выражая признательность, и устремился вниз по лестнице. Нет, он нисколько не сомневался, что отчаянная сестра смутьяна Йолафа управляется с луком не хуже, чем с гребнем для волос. Но ему важно было знать, что Камрин не будет той ночью на оборонном рубеже. Он не хотел отдавать ей распоряжений, подспудно ощущая, что самообладание ее хрупко, и помня, что доверять ей можно лишь отчасти. А потому в Бервировых пещерах, под прицелом сотен глаз, ей будет проще помнить о своей маске и сопряженном с нею долге.

… В суете того дня Сарн еще не раз вспоминал их разговор, по привычке нетерпеливо отсчитывая удары колокола городских часов. Скорее бы вечер… Скорее бы все началось…

Азарт клокотал в груди, разбивая вдребезги холодный панцирь усталости, раздражения и тягостной тревоги.

Во время последнего смотра войск Элемир подошел к нему и как прежде, шутливо ткнул кулаком в плечо:

– Мой командир! А чего ж парадный камзол не надел в этакий праздник? Наконец-то надерем Чернокровым кой-чего, без всяких интриг и хитростей.

Сарн усмехнулся в ответ:

– Приберегу до победы. Не больно я аккуратен, чтоб в единственном справном камзоле оркам кишки выпарывать.

Элемир расхохотался, щелкая пальцами по затейливой вышивке на сером сукне своего рукава:

– Твоя правда, брат. Пойду, что ли, тоже переоденусь.

… Не лишь Элемир сегодня молол чепуху и потешался над каждой пролетающей над крышами вороной. Эльфами владело радостное предвкушение, постепенно заразившее ирин-таурцев, тоже уставших от тягостного ожидания грядущих событий. Сарн с удовольствием прислушивался к зубоскальству и скабрезным шуткам, зная, что этот настрой куда более на пользу защитникам столицы, чем тяжелая молчаливая тоска прошлых дней. Парадный камзол… Да, сегодня утром он тоже вынул его из походной сумы, задумчиво погладил серебряные шнуры и щегольскую отделку воротника.

…Отец мечтал, что Сарн займет высокое положение в лихолесской армии благодаря своим талантам и благорасположению короля. Матушка желала лишь, чтоб сын живым и невредимым возвращался из походов, не запятнав совести. Что ж, забавно вышло. Вот он замещает самого кронпринца на посту командира и возглавляет гарнизон… Случайный комендант столицы княжества, опутанного ложью и управляемого лживым же сюзереном и поддельной княжной. И сегодня ночью он поведет ненастоящую армию, наспех скроенную из мирных людей, в такую же ненастоящую битву с не до конца понятными ему целями. Что за глупый поворот …