Корпоративный конфликт: возможности правового воздействия
Шрифт:
Юридическая лицо – это организация, и как всякая организация (реальное явление социальной жизни) может состоять из различных элементов и структурных связей между ними. В таком контексте орган как часть организации, являющейся юридическим лицом, реально существует. При этом реальное существование органа не превращает его в субъекта правоотношений. Имеются ли у юридического лица и его органов самостоятельные, отличные друг от друга воли? Думается, нет. Есть воля физического лица – состоящего в органе юридического лица, есть воля самого юридического лица, выраженная посредством органа, но отдельной, обособленной воли органа не существует. Как следствие – орган юридического лица не может быть субъектом права. Кроме такого объяснения, можно обратиться и к формальной позиции, в данном случае особенно уместной. Субъектом права, как уже ранее было показано, может быть только то, что признано таковым позитивным правом. Органы юридического лица самостоятельным субъектом права не названы в законе, а, следовательно, и не являются им. Как видим, у органов юридического лица отсутствуют оба необходимых признака: нет воли и нет соответствующего
Позиция о правосубъектности органа корпорации, наличии правоотношений между органами корпорации, внутри органа и между органом и корпорацией высказывается отдельными авторами. Наиболее развернутая аргументация этой позиции приводится А. В. Габовым, потому критику такой концепции представляется возможным построить на анализе именно доводов этого автора. Свои рассуждения А. В. Габов ведет от противного: «Если, к примеру, и контрольная комиссия…, и исполнительные орган… проявляют только волю юридического лица, то имеет место правоотношения акционерного общества с самим собой, что просто абсурдно». Автор этой теории осознает ее слабые места, поскольку пишет далее: «Вывод о возможности правовых отношений между органами управления общества (и внутри них) является достаточно рискованным, но другого пути нет. В противном случае все, что происходит внутри сложноструктурной организации, находится вне правового поля, последнее не соответствует фактическому положению дел» [60] .
60
Габов А. В. Сделки с заинтересованностью в практике акционерных обществ: проблемы правового регулирования. М., 2005. С. 166.
Любое правоотношение имеет свой состав, к которому относятся субъекты (участники), содержание (субъективные права и юридические обязанности) и объект [61] . Для того, чтобы доказать, что некая связь между некими субстанциями есть правоотношение, необходимо, как минимум, доказать, что субстанции эти есть субъекты права, содержание этой связи – права и обязанности, и связь эта урегулирована правом. Если не удается доказать хотя бы одного из этих положений, то рассматриваемая связь правоотношением не является, иначе нарушался бы логический закон тождества [62] .
61
По поводу необходимости (обязательности) объекта в составе правоотношения ведутся споры, отдельные авторы считают, что объект находится вне правоотношения, но к рассматриваемому аспекту темы это не имеет отношения, во всяком случае, во избежание двусмысленностей, из дальнейших рассуждений объект правоотношений исключается, отрицания необходимости выделения в составе правоотношения субъектов и содержания в литературе не встречалось.
62
Одно и то же понятие означало бы два различных явления.
Итак, для признания существования правоотношений между органами управления корпорации сначала нужно доказать наличие у каждого из органов управления свойства правосубъектности. Как уже отмечалось в настоящей работе, правосубъектность – юридическое свойство, обозначающее способность лица быть субъектом права. Наделяются лица правосубъектностью исключительно волей государства при наличии всего лишь одного объективного признака – наличия у лица собственной воли. Таким образом, можно выделить предпосылку наделения правосубъектностью – собственную волю и сам акт наделения – веление государства, выраженное в норме права. О невозможности разделить волю юридического лица и волю органа ранее уже было сказано, это означает отсутствие предпосылки правосубъектности, не существует также нормы права, устанавливающей правосубъектность органов управления. Более того, ст. 2 Гражданского кодекса РФ исчерпывающим образом определяет круг участников гражданских правоотношений, не указывая органы управления юридических лиц и не устанавливая возможности какого-либо расширения перечня субъектов гражданского права волей самих участников, доктриной или еще в каком-либо порядке. В данной критике представляется возможным исходить только из того, что, говоря об органах как субъектах права, все рассуждения мы строим в рамках российской правовой системы. Об этом косвенным образом свидетельствует то, что А. В. Габов ссылается на нормы Гражданского кодекса РФ, отвергает административную и трудовую отраслевую принадлежность рассматриваемых правоотношений со ссылками на нормы соответствующих российских нормативных правовых актов. Возможно, какой-то правопорядок и наделяет органы юридического лица свойством правосубъектности.
Необходимым элементом правосубъектности является способность лица нести юридическую ответственность за совершенное им деяние. Без признания за лицом возможности нести юридическую ответственность нельзя говорить и о наличии у него правосубъектности. Насколько известно правовой доктрине и практике, органы управления юридического лица не способны нести указанного выше вида социальной ответственности. Принципиальная неприменимость института ответственности к органам управления корпорации или к иным ее частям также косвенно подтверждает вывод об отсутствии правосубъектности у органов управления юридического лица. Это известно А. В. Габову, поскольку на это обстоятельство он совершенно справедливо указывает в своей работе. Остается неясным, как видится ему преодоление данного казуса. Получается, что либо А. В. Габову придется разделить субъектов права на «ответственных» и «безответственных»,
Следующий не вполне ясный момент в рассуждениях А. В. Габова связан с соотношением правоотношения и «правового поля», из которого якобы выпадает все происходящее внутри сложноструктурной организации ввиду отсутствия правоотношений. Получается, что все то, что находится в «правовом поле», есть правоотношения. К сожалению, аргументация этого суждения в работе отсутствует. В частности, в правовом поле есть и иные правовые связи, правовые нормы, правопонимание, правомерное и неправомерное поведение и т. д.
Представляется, что нет никакой необходимости наделять свойством правосубъектности «контрольную комиссию», исполнительные органы, совет директоров, бухгалтерию, склад, а равно иные подразделения, могущие существовать в корпорации, для того, чтобы их деятельность оказалась в «правовом поле». Вполне достаточно признать субъектом лишь саму корпорацию и регламентировать порядок осуществления ее собственных действий (посредством установления обязательных требований к порядку формирования и выражения ее воли, организации противопожарной безопасности, ведению ею бухгалтерского учета и пр.).
Все действия органов управления суть именно действия самой корпорации как субъекта права. Это осознает и сам А. В. Габов, когда пишет: «Предмет [внутриорганизационных отношений] – упорядочивание отношений между [органами управления коммерческой организации] и цель… – подготовка, принятие и реализация управленческого решения как выражения особой правосубъектности организации» [63] .
Полагаю, что орган юридического лица действительно является его частью (при понимании юридического лица как организации). Посредством деятельности органов формируется и выражается вовне воля самой организации. Структура органов различных организаций различается – она в самом общем виде задается организационно-правовой формой, в которой создано юридическое лицо. Так, например, если организационно-правовая форма – унитарное предприятие или учреждение, то структура органов такого юридического лица будет основываться на наличии единственного учредителя – собственника всего имущества. Различной будет структура органов юридических лиц, основанных на членстве и не основанных на членстве.
63
Габов А. В. Сделки с заинтересованностью… С. 168, 169.
Определение правового положения органа корпорации тесно связано с понятием компетенции, поскольку действует каждый из органов лишь в пределах своей компетенции. Компетенция, как совершенно справедливо определяется всеми авторами, складывается из полномочий. Таким образом, для определения положения органа юридического лица необходимо выяснить сущность понятия «полномочие». Теория полномочий и компетенции разрабатывалась представителями науки административного права, а также советского хозяйственного права. В науке современного гражданского права вопрос этот фактически не изучался [64] . Большинство авторов, занимавшихся исследованием вопроса о компетенции и полномочиях органов управления корпорации, принимают за основу достижения представителей науки административного и конституционного права. Вместе с тем этот путь представляется неоправданным. Главный его порок заключается в том, что органы государственной власти, местного самоуправления в рамках соответствующих отраслей права признаются субъектами, тогда как органы управления корпорации субъектами права не являются. Отсутствие у указанных органов свойства правосубъектности делает принципиально невозможным использования по отношению к органам управления корпорации таких конструкций, как субъективное право, юридическая обязанность, юридическая ответственность и пр., однако это существенное различие остается за рамками исследований.
64
За исключением отдельных фрагментов в научных работах, посвященных иным вопросам (напр., К. И. Скловского, В. К. Андреева, С. Д. Могилевского и пр.)
В частности, Г. Л. Рубеко под компетенцией понимает «совокупность установленных нормативно-правовыми актами и учредительными документами прав и обязанностей (полномочий) организаций, органов, в том числе и осуществляющих управление в коммерческих организациях» [65] . Таким образом, под полномочием указанный автор понимает права и обязанности организаций и органов, которые он не отграничивает от иных прав и обязанностей. В таком виде определение «полномочия» представляется неверным, во всяком случае, очевидно чрезмерно широким (у любой организации имеется множество прав и обязанностей, предусмотренных гражданским, налоговым, административным и др. законодательством – вряд ли их все стоит рассматривать как полномочия; кроме того, указание, что полномочия есть как у органов, так и у самой организации, не позволяет отличить полномочия от правоспособности).
65
Рубеко Г. Л. Правовой статус органов управления акционерных обществ. М., 2007. С. 48