Корректировка 2
Шрифт:
— Может быть, завтра встретимся, — предложил я, хотя и сегодня бы с ней не расставался.
— Может, и встретимся, — без кокетства ответила Мира. Она медленно плыла, выставив голову и старательно разводя руками перед собой, — а у тебя чистые намерения?
— Ещё бы, с мылом их мыл!
Она хихикнула моей шутке.
— Ну все, домой пора. Искупнулись и будет.
Пора, так пора.
Мы расстались возле её дома. В моей душе распускались розы и пела свирель.
— Пока, Мира!
— Пока, Феликс!
И
Какой, нахер, Феликс? Я что назвал при знакомстве свое настоящее имя? Напряг память — да нет, Гришей представлялся, точно помню!
Ну и дела.
Стас, оказывается, уже был дома.
— Куда пропал? — бросился он ко мне. — Хватился, а тебя нигде нет. Уже волноваться начал, думал, бежать тебя искать.
— А ты что, Аллу не пошел провожать? — глупо удивился я.
— Да куда там провожать… она в квартале от ДОФа живет. Мимо шантрапы провел, а дальше она не велела, мол, родители увидят больше не отпустят. Она оказывается с братом двоюродным пошла на танцы, а этот козел поперся подружку провожать, а её бросил одну. Ты-то куда делся?
— А я понимаешь, тоже с девушкой познакомился, — поделился я своими успехами, — Мирой зовут, она с тобой по соседству живет, только ближе к морю. Мы купаться ходили…
— Купаться ходили? — Стас выпучил глаза. — Да там купаться можно только днем и у самого берега, где вода прозрачная!
И он рассказал.
Каспийское море долго мелело, пока не перегородили пролив Кара-Богаз-Гол с другой стороны Каспия. С тех пор вода все время прибывает. В штормовую погоду волны уже дохлестывают до домов первой линии. Под водой осталась вся береговая инфраструктура — бетонные блоки, разрушенный пирс, арматура торчит.
— Какая безмозглая дура тебя туда затащила купаться ночью? Кира?
— Мира.
— Как она выглядит? Сколько лет?
— Ну такая… азиаточка… красивая. Лет семнадцать.
— Здесь каждая вторая — азиатка! — кипятился Стас.
— Я имею в виду — раскосая, типа, кореянка.
— Никогда корейцев здесь не видел.
— Ну, может, казашка, я не знаю…
— Да здесь, вообще узкоглазых нет.
— Да она не узкоглазая… широкие глаза, просто раскосые…
— Блин, Гриня, я тут всю жизнь живу, нет тут никаких расокосых! — он задумался секунд на десять, а потом решительно рубанул ладонью воздух. — Пошли, покажешь, где она живет.
Он извлек откуда-то огромный бакенный фонарь.
— Пошли!
Ну, пошли, так пошли. Уж не знаю, что он хотел там увидеть.
Дом Миры был в полной темноте — ни огонька.
— Я так и знал, — сказал Стас и пнул калитку. Она безвольно распахнулась, душераздирающе заскрипев петлями. — Пошли!
Он шагнул первым.
— Эй, ты куда?
— Идем, идем.
Мы дошли до дома, он посветил… твою ж мать! Стекла в окнах — выбиты. Толкнул дверь
— Здесь не живет никто, — пояснил Стас, — отселили, говорю же, затопление.
Я стоял и как дурак хлопал глазами. Точно же помню… куры кудахтали, собаки лаяли… свет в окнах горел. Куда всё делось?
Я позвал Еву. Раз, другой, третий — молчание в ответ. Не хочет общаться? Ну и соратница мне досталась — ноль внимания, фунт презрения!
А если бы меня сейчас, того, утопили бы в этой луже?
— Кир!
Рыжий котяра нарисовался в тот же миг.
— Да, босс!
— Что сейчас было? Кто такая Мира? Откуда она знает мое имя?
— Не ведаю, шеф! Не по моему ведомству.
— Ага! Значит, что-то все-таки знаешь? Не по твоему, а по чьему?
Кот сконфуженно мявкнул, сел на хвост, по-человечески развел лапками.
— Ну, предположить хотя бы можешь? — не унимался я.
— Предположить могу, — согласился тот.
— Ну давай же уже, не тяни себя за хвост!
— Должно быть, Евины дружки шалят.
— Откуда у неё здесь дружки? С чего ты взял?
— Иначе, она бы вмешалась.
— А может её того, ликвидировали… что-то она не отзывается…
Кот хихикнул укоризненно.
— Нельзя ликвидировать то, что находится в состоянии суперпозиции: одновременно — есть и одновременно — нет.
— Ничего не понимаю.
— И не надо, — легко согласился Кир, — живи босс, как жил. Придет время, что-нибудь, да поймешь. «Воображение важнее знаний». Знаешь, кто это сказал? Эйнштейн, между прочим.
И он растворился в воздухе, как обычно по частям, оставив напоследок зубастую улыбку.
— Эй ты чего?! — Стас пощелкал пальцами у меня перед носом.
— Чего?
— Стоишь в пустоту пялишься, как одеревенел.
— Одеревенеешь тут… пошли Стас, домой.
Дома мы выпили по кружке домашнего айвового вина, вяло о чем-то поговорили и отправились спать. Завтра на рыбалку — рано вставать.
Проснулся я на удивление легко. Только-только стало светать, но хозяева уже встали и ходили по дому туда-сюда, громко переговариваясь и топая ногами, как слоны в прериях. В стареньком приемнике играл дивный иранский джаз, наводя на хорошие мысли.
Споро позавтракали остатками вчерашнего пира, запив их квасом из холодильника. За воротами просигналил председательский «газик», и мы отправились на рыбалку.
Вдоль дороги тянулись чинары, кипарисы, чайные поля. Красота!
Сразу надо сказать: непосредственно в рыбной ловле моё участие не предполагалось. Она осуществлялась промышленным способом. Мы тут были, как бы на экскурсии, с последующим вкушением её плодов.
Сели в баркас и отчалили. Пейзаж сдвинулся с мертвой точки и медленно поплыл вдоль борта.