Корректировка 2
Шрифт:
— А сам не можешь?
— Могу, но это нерационально и негарантированно. С твоей помощью будет намного проще добиться результата.
— Господи, — усмехнулась девушка, — кто-то мне б такое сказал еще вчера… в жизни бы не поверила… инопланетянин с лекарством, зовет меня изменять будущее… Ну, не чушь ли? А теперь я верю в эту чушь!
— Ты просто чувствуешь, что это правда. Потому что ты очень хороший экстрасенс! А я сделаю из тебя гениального. По крайней мере, попытаюсь сделать.
— Откуда ты взялся на мою голову? Ты ведь не врач и даже
— Ты ведь в магию веришь? Вот, считай меня магом, что недалеко от истины. Ладно, заболтались мы, в номер пойдешь?
— Пойду… — она тяжело вздохнула.
— Блин, да не вздыхай ты так тяжко, я ж тебя не в подвалы инквизиции зову.
— Только, давай завтра. Сегодня дела надо решить, — девушка похлопала по сумке, — деньги в кассу вернуть, пока ревизия не застукала.
— Завтра, так завтра, — согласился я, — не горит. Ты куда, сейчас?
— В «Метро»… Только не провожай… пожалуйста. Не надо, чтоб нас вместе видели. Он ревнивый, как черт… прибежит, тебя убивать.
— Меня так просто не убьешь.
— Уже поняла… а девчонку вчера ты подослал?
— Какую, девчонку? — удивился я, впрочем, уже догадываясь о ком идет речь.
— Ту, самую… рыженькую, в красном платье, на вид — лет семь. Не отнекивайся… а то перестану тебе верить.
— Я и не отнекиваюсь. Только я не посылал, она сама… инициативу проявила, а как ты догадалась?
— Вы с ней одинаковые… инопланетяне. А как её зовут?
— Кого? — не понял я, пораженный этой «одинаковостью».
— Да, девочку же!
— А… девочку… Ева.
— А она сказала: Женя… такая же вруша, как и ты. Кто она тебе, младшая сестренка?
— Она — фея. Послушай, Евгения, давай не будем сейчас, это обсуждать. Ева такая же девочка, как я архиерей. Поверь, это всё очень сложно…
— Да, ну, — пожала плечами Джуна, — фея, да и фея. Чего тут сложного?
Мы расстались, договорившись, что завтра во второй половине дня, она позвонит в «Иверию» и спросит Григория Орлова, нас соединят.
Кто-то может спросить, а чего, собственно, я разводил с ней политесы? Отравленная иголка и инъектор в шею — сама за мной будет бегать, как собачонка, радостно повизгивая.
А вот, нет! Кир объяснил, что с экстрасенсом такое не прокатит — разом потеряет все свои способности. Только нежно, добровольно и с песней. Так победим!
— А вас спрашивали, — сообщил мне администратор, когда я забирал ключ от номера.
Интересно, кому я понадобился.
— Он представился?
Почему я решил, что «он», а не «она»?
— Да, — портье заглянул в свои записи. — Шота Квиридзе, от Арчила Вахтанговича. Сказал, перезвонит попозже.
Ясно, активизировался мой неизвестный благодетель.
А в номере меня ждал сюрприз.
Это я понял, еще в коридоре, по запаху хорошего табака.
Зайдя в комнату, застал следующую картину, в мягком кресле, с сигаретой в одной руке и бокалом вина в другой, закинув ногу на ногу, вольготно расселась Тинатин.
—
— Взяла и попала, — ожидаемо сказала она.
— А ключ?
— Ключи для слабаков. Где ты шлялся?
— Что значит шлялся? Работал.
— Понятно, работничек… какие планы? Встретился с Джуной?
Я не успел ответить, как зазвонил телефон.
— Слушаю.
— С вами хочет связаться товарищ Квиридзе. Соединить?
Обернувшись к Тине, я приложил палец к губам.
— Соединяйте.
— Григорий, дарагой, — закурлыкал в трубке кавказский акцент Шато, — заскучал небось? Арчил Вахтангович сказал: развлечь дорогого гостя нужно. Собирайся, поедем… вкусный еду кушать будем, солнечный вино пить будем, на красоту смотреть будем! Выходи дарагой, машина подана, я жду!
Я глянул сперва на циферблат, шел четвертый час, потом, вопросительно на Тинатин.
— А, поехали, — сказала девушка, поднимаясь с кресла, слух у неё был исключительным. Сегодня она была одета по-простому — но не менее сексуально — тертые джинсы в облипку и белая водолазка с красными сердечками. Вернее, сперва я так подумал, а приглядевшись понял — половинки сердечек, это скрещенные серпы.
Кто-то бы сказал про аграрную тему, но мне почему-то так не показалось.
За рулем черной «волги» сегодня был сам Шато.
Завидев Тинатин, он выскочил из машины, как черт из табакерки, церемонно раскланялся и поцеловал ручку.
Я представил ему девушку, и он сходу задвинул цветастый комплимент её красоте и молодости.
Шота было поручено, показать мне Джвари.
— «Джвари» по-грузински означает «крест», — объяснял он нам по дороге. — Грузия приняла христианство в четвертом веке. Вскоре после этого на горе установили крест. В шестом веке вокруг креста стали строить монастырь. В начале десятого века пришли арабы, и разгромили монастырь. С тех пор, его так и не восстановили.
Сам Шота в горы с нами не пошел, сказав, что видел развалины много раз и подождет нас в ресторане у основания горы.
На экскурсию мы отправились в сопровождении проводника, бронзово-смуглого поджарого парня с копной черных, как смоль волос, с узким, интеллигентным лицом. Был он студентом исторического факультета и во время каникул подрабатывал экскурсиями. Держался он свободно, на грани развязности, с откровенным восхищением смотрел на Тинатин. Несмотря на вызывающую смуглость, проводник прекрасно говорил по-русски. Но, сразу было видно, что гид он не профессиональный — слишком нерасчетливо тратил себя на восхваление окружающих красот и достопримечательностей. При таком энтузиазме настоящий гид давно бы выдохся и онемел, а этот тарахтел без умолку, то и дело взбегал на какие-то кручи летучим шагом, что-то выглядывал с высоты и длинными скачками устремлялся вниз. Он упоенно любил эту знойную каменистую землю и хотел, чтоб мы прониклись его любовью.