Корректировка 2
Шрифт:
— Да все хорошо, — поспешил заверить его Эдик, — все живы, здоровы и тебе того же желают, Миша.
— Так чего хотел-то, Грек?
— Есть у тебя одна баба, Зарой кличут. Хотел бы выкупить её у тебя. Сколько спросишь?
Миша посмотрел на него долгим изучающим взглядом и в глубине его черных армянских глаз возникла искорка интереса, проснулась природная сметка и хитрость присущая этому народу.
— Цыганка, знаю такую, — сказал Миша, дунув шмаль, — зачем она тебе?
Голос его был делано безразличен.
— Серьёзно у нас,
— Ну, раз серьезно, препятствовать не стану. Ты Грек, хоть и молод, но уже зарекомендовал себя как истинный бродяга и жулик. Поэтому, давай по серьёзному — девчонка, красуля — маков цвет, и не из фраеров, а из наших. Я слышал, ты уже попользовался её талантами. Так вот, за это и за неё, я спрошу у тебя немного — червонец штукарей всего и делай с ней, что хочешь.
Десять тысяч — ни хрена себе, подумал Эдик, — за всю гастроль, он и штуки не сделал. Миша явно издевался над ним. Но, попрощались дружески, пожелали друг другу фарта, с тем и расстались.
Надо где-то искать бабки, так слинять и думать нечего. Черный в своем праве — их будет искать вся босота от Баку до Москвы.
Но тревоги почему-то не было. Откуда-то Эдик знал, что найдет эти деньги.
Ночью ему приснился Гриня. Он звал к себе, сулил денег и просил помощи.
Услышав сумму, Зара не смогла сдержать слез — ещё бы, такие деньжищи затребовал старый черт — не видать ей воли. Эдик, как мог успокоил любимую, сказав, что все вопросы решит, надо только съездить в одно место. Девушка поверила, просветлела лицом и заулыбалась.
Сразу от Миши они поехали на вокзал, где Грек купил билет на вечерний рейс до Батуми.
Глава 20
Под полом и за стенами дома стеклянно перезванивают струи бегущей с горных вершин реки. Из соседней комнаты слышно позвякивание посуды. Это прибирает со стола Нино — жена Коте.
Коте родственник Тариэла. Сюда в Аджарию от греха подальше, он меня пристроил на пару дней, пока не приедет Эдик Грек.
В домике Коте похожем на длинный сарай было шесть комнат, не считая отдельно стоящей кухоньки, поэтому я никого не стеснил.
Выглянул из окна. Коте со всеми пятью детьми был во дворе, если живописный полуостровок с несколькими плакучими ивами в излучине реки можно назвать двором. Оттуда сквозь шум реки невнятно доносился ребячий смех и возгласы.
Грядки цветущего огорода, куры и даже козочка — все это теснилось между клокочущей в камнях рекой и парапетом, а в самом доме на радость двум девочкам и трём пацанятам имелся аквариум с тропическими рыбками и клетка с большим зеленым попугаем.
Коте работает смотрителем рыбопитомника для высокого начальства.
Бренча связкой ключей, он ведёт меня по лоснящейся асфальтовой тропинке мимо клумб с георгинами и хризантемами, молча взбирается на резное крыльцо деревянного домика, отпирает замки.
— Входи, дорогой. Все здесь есть.
Действительно, в передней у стены стоят
Мы проходим в жилую зону.
Здесь действительно всё, что душе угодно. Правда, не столько душе, сколько телу. Две комнаты в коврах и гардинах, с диванами и кроватями, застеленными покрывалами красного бархата и плюша. Гостиная с телевизором, буфетом и холодильником. В кухне ещё один холодильник, небольшой бар с набором иностранных горячительных напитков. Впрочем, и для души есть кое-что: на столе в чулане стопки журналов «Советский экран» и «Спортивные игры».
— От начальства не убудет! — говорит Коте и достает из бара бутылку с джином, а из холодильника банку с черной икрой, какие-то иностранные галеты и палку сыровяленой колбасы.
— Это так, червячка заморить, — небрежно машет рукой Коте, — сейчас выпьем, закусим и пойдем за рыбкой к ужину.
Мы выпиваем, закусываем, обуваемся в рыбацкие сапоги и идем в питомник.
— Вот моё хозяйство, — Коте открывает калитку, и мы оказываемся на краю ручья с очень быстрым течением. И в этом потоке плотной серебристой массой непрерывно снуёт форель. Трудно сказать, чего тут больше, воды или рыбы.
Ловко орудуя сачком, Коте вылавливает пару сверкающих радужной чешуёй рыбин. Говорит удовлетворенно:
— Вот и ужин! Теперь пошли на карпа. Сегодня тепло, должен клевать.
Он ведёт меня вдоль ручья с форелью, подробно рассказывает о целой системе водных потоков, приводимых в движение мощными насосами, об аэрации воды, о специальных комбикормах для деликатесной рыбы, поставляемой лишь к правительственным столам.
По горбатому деревянному мостику переходим на другой берег, поднимаемся по деревянным ступенькам на небольшой вал земли, и перед нами открывается захватывающая для рыболова картина: три больших круглых пруда с настилами возле берега, где у края стоят скамьи со спинками, под деревянными зонтиками от солнца и дождя. А самое главное — по зеркалу вод, отражающему вершины обступивших пруды старинных вязов, повсюду расходятся круги, от снующей у поверхности рыбы.
Мы быстро забрасываем удочки и не успеваю присесть на скамью, как поплавок вздрагивает, кренясь, косо идёт по поверхности, исчезает… После подсечки, вытаскиваю с помощью сачка крупного, килограмма на полтора карпа. Он толстый и белый, как поросенок. Следом Коте тащит своего, еще больше, я помогаю ему сачком.
— Карп — рыба государственная! — важно говорит Коте.
Возвращаемся домой и сдаем улов Нино, выпиваем, закусываем и отправляемся на осмотр древних развалин.
Здесь археологи с начала шестидесятых ведут раскопки, а в их отсутствие, Коте приглядывает, чтоб не баловались всякие черные копатели.