Коррумпированный город
Шрифт:
– Ты ужасный глупец, Уэзер, - начал он.
– У тебя нет никаких шансов, это тебе так не пройдет...
Я саданул ему по скуле достаточно сильно, чтобы сбить его с ног, но не послать в нокаут.
– Не строй из себя порядочного. А теперь поднимайся.
Он сел на полу, расставив ноги, тупо глядя на меня.
– Я сказал - встать! Ты не умеешь выполнять приказы?
– Я подсунул руку ему под воротник и рывком поставил его на ноги.
– Это нелепо...
Я врезал ему между глаз, но на этот раз покрепче. Зашатавшись, он отлетел до середины комнаты и свалился на кушетку. Он лежал не шевелясь, с открытыми глазами. Что-то в позе его грузного
– Не воображай и не тяни время. Поднимайся.
Он продолжал лежать в неудобном положении, потрясенный. Я схватил его за шиворот и поставил на ноги. Он стоял покачиваясь. Марлевая повязка на щеке отошла, и рана начинала кровоточить.
– Чего ты хочешь от меня?
– спросил он.
– Я не убивал твоего отца.
Я его почти не слушал. Да и вообще все, что он мог сказать, не имело значения. За несколько часов я узнал его настолько хорошо, как будто был с ним близок в течение многих лет. Страшная личность, бросавшая тень на весь город, превратилась в моих руках в ничтожество. Пустышка, завернутая в слои из плоти; управляла людьми, подобно порочному ребенку, руководствуясь мерзкими наклонностями и извращенными прихотями. Огромное потеющее тело каждой своей порой источало страх.
– Открой сейф.
– У меня нет комбинации цифр, - сказал он не очень уверенно.
– Она у Расти.
Я шлепнул по его губам тыльной стороной ладони. Две тоненькие струйки крови потекли из углов рта и окрасили подбородок. Его большие глаза наполнились слезами.
– Ты можешь бить меня сколько угодно, - сказал он надтреснутым голосом.
– Но я не могу открыть сейф.
Еще удар по губам. Он закрыл лицо руками и застонал. Затем вытянул перед собой ладони и, нахмурившись, посмотрел на кровь, которой они были вымазаны. Две слезинки оторвались от краешек его глаз и покатились по обеим сторонам его носа.
– Не могу!
– дико воскликнул он.
– Я не могу его открыть.
Следующий удар по его физиономии.
– Не могу, - всхлипнул он.
– Отстань от меня.
– Пока что я обращался с тобой мягко, Керч. Но ты упорствуешь.
– Я вскинул автоматический пистолет и со щелчком взвел курок.
– А теперь либо ты откроешь его, либо я тебя шлепну. Живо.
– Я сказал тебе, что не могу открыть, - простонал он.
– Больше ждать не буду.
– Я поднял пистолет до уровня своих плеч и прицелился в его голову.
Он с ужасом уставился на круглое отверстие, откуда вот-вот могла прийти смерть, и замер от страха. Я наблюдал, как его взгляд медленно наполнялся осознанием подступающей смерти. Осознанием того, что больше не будет Керча, не будет денег, не будет маленьких пухленьких рук, которые их считали, не будет власти и не будет желания властвовать, не будет средств удовлетворения извращенной похоти и не будет больше мерзких побуждений. Не будет никакого Керча.
Он не мог смириться с собственной гибелью.
– Не стреляй, - пропищал он еле слышным, как сама смерть, голосом.
– Я его открою.
– Живей.
Я стоял над ним, пока его пальцы вращали диск. Десять. Два раза четырнадцать по часовой стрелке. Один пропуск тридцати против часовой стрелки и остановка на двадцати четырех. Он потянул за ручку и открыл тяжелую дверцу.
– Подай мне бумаги, которые просила госпожа Уэзер.
– Они теперь не имеют значения, - отозвался он.
– Она мертва.
Я заехал ему кулаком в левое ухо.
– Не спорь, давай их сюда.
Он открыл
– Ты допустил ошибку. Вставай и попробуй еще раз.
– Я подтолкнул его голову носком ботинка.
– Быстро.
Он поднялся на колени и открыл второй ящичек: в нем в алфавитном порядке стояли учетные карточки. Из глубины ящичка вынул толстый конверт и подал мне. На лицевой стороне конверта было напечатано: "Г-жа Дж. Д. Уэзер".
Я оттолкнул его от сейфа и посмотрел на остальные учетные карточки внутри. Первая фамилия была мне незнакома. Вторая фамилия была Аллистер. На конверте за карточкой было напечатано: "Г-н Фримэн Аллистер".
Керч стоял в центре комнаты, сгибаясь над своей ушибленной рукой. Я сел за его письменный стол и положил перед собой пистолет.
– Садись на кушетку, - велел я ему, что он и сделал.
Конверт Флорейн Уэзер содержал брачное свидетельство, вырезку из газеты и нотариально заверенную доверенность на имя некоего Роджера Керча решать все деловые и правовые вопросы. В брачном свидетельстве говорилось, что женщина по имени Флорейн Уэйлс вышла замуж за мужчину по имени Роджер Керч в Портленде, штат Орегон, 14 мая 1931 года. Заголовок вырезки из портлендской газеты гласил: "Популярная молодая пара связала себя брачными узами". Заметка начиналась так: "Сегодня в баптистской церкви состоялась очаровательная закрытая церемония венчания девицы Флорейн Уэйлс, дочери г-на и г-жи Фредерик Уэйлс из Вентуры, штат Калифорния, и г-на Роджера Керча, сына г-на и г-жи Селби Керч из Трентона, штат Нью-Джерси. Невеста и жених в течение нескольких последних лет работали в области радиожурналистики: мисс Уэйлс в качестве секретаря генерального управляющего, а г-н Керч - директором информационной службы..."
Была также довольно четкая фотография их обоих в верхней части страницы. Флорейн выглядела молодой, привлекательной и невинной в своем свадебном платье; человек, обозначенный как Роджер Керч, не был похож на известного мне Керча. Молодой человек в светлом смокинге, обнимавший Флорейн, был изящен и красив, с романтическими темными глазами и ослепительной улыбкой.
Я посмотрел на человека с лицом лягушки, который сидел на кушетке и зализывал суставы пальцев, а затем опять перевел взгляд на фотографию. Я чуть не проникся жалостью к нему, но вспомнил свою последнюю встречу с Флорейн. Керч изменился, но время и болезни поступили с ним не так жестоко, как обошелся с Флорейн он сам.
Я открыл конверт Фримэна Аллистера и рассмеялся при виде его содержимого.
Первое письмо начиналось словами:
"Моя милая, дорогая Фрэнси!
Оказавшись в немыслимо трудном положении, как политическом, так и семейном, мысленно я постоянно обращаюсь к тебе, как уставшее тело бегуна погружается в прохладную, освежающую воду ручья. Разве я могу продолжать действовать в этом ужасающем городе, принуждаемый законом жить со старой каргой - исчадием ада, которая называет себя моей женой, не обращаясь мысленно к тебе, чтобы поддержать и ободрить себя? О, опять упасть между волшебными, лебедиными волнами твоих бедер, склонить мою измученную голову на твою грудь. Об этом я мечтаю и во сне и наяву. Вернись назад из Чикаго, моя сестра, моя суженая, ибо моя плоть и моя душа истосковались и жаждут тебя в огромной пустыне, где нет другого утешения, кроме тебя..."