Корсар
Шрифт:
Вставляю дрожащими руками ключ в замочную скважину, а когда распахиваю дверь, меня встречает полная тишина. Не разуваясь, бегу на кухню и сначала вижу только Урода, стоящего ко мне спиной и выпускающего кольца дыма в распахнутое окно. Он какой-то окаменевший, не шевелится почти, и я перевожу взгляд с него на стол, под которым кто-то лежит. Знакомые ноги, шёлковый халат задрался, обнажая гематомы разной степени свежести, порезы и ссадины. В горле пересыхает, когда подхожу чуть ближе и понимаю, что мама не дышит.
Присаживаюсь рядом, дотрагиваюсь дрожащими пальцами
— Мама, мамочка, очнись… — вырывается вперемешку со всхлипами, но она никак не реагирует. Лишь из большой раны на голове течёт кровь, пачкая светло-рыжие волосы, делая их огненно-красными.
— Да не рыдай ты, смотреть противно, — раздаётся совсем рядом, в у меня в мозгах плотина рушится, накрывая мир чёрным саваном ярости.
Не соображаю, что делаю, когда бью его смачно, со вкусом. Я убью его, убью. Мир вокруг кружится, превратившись в монохромное мутное полотно, где яркие пятна — чужая уродская кровь.
— Караул! — доносится до слуха, а я всё бью и бью, не в силах остановиться.
— Мальчик, стой, отпусти его, — кричит кто-то на ухо, а я рычу и вырываюсь, как пойманный в силки дикий зверь.
Дальше всё видится как будто через грязное стекло. Урода увозят в реанимацию, но самым важным оказывается простая фраза: “Не переживай мальчик, мама жива”.
Со всех сторон доносятся голоса и это ласковое “мальчик” чужим хриплым голосом, хотя внутри что-то сломалось и меньше всего ощущаю себя ребёнком. Ещё вчера хотел быть взрослым, сейчас в один миг им стал, разрушив свою жизнь. Меня увозят, а я бьюсь в кузове бобика, озверев, требую доказать, что мама жива, но меня никто не слушает, а ответом на все мольбы — лишь лязг замка и чей-то смех.
Этот смех ещё долго преследует меня, когда стылые ночи наполнены беспросветной тоской. Витька пишет мне письма, посвящая во все новости, что происходят в нашем дворе, с общими знакомыми. А потом приезжает отец, вытребовав свидание. Он хмурый и сосредоточенный, глаза отводит, а я смотрю на него и понимаю, что стали отчаянно чужими, хоть он этого, наверное, пока ещё не понимает.
— Мама умерла, — произносит отец, впервые за свой визит глядя прямо мне в глаза. — Вчера похоронили.
Внутри окончательно что-то надламывается, и весь будто лечу в пропасть и расшибаюсь, не успев сгруппироваться.
А в сырой камере есть Карл — альбинос с бешеными красными глазами, не способный смеяться, лишь кривить губы в презрительной усмешке, но моим остротам улыбается и это кажется почти невероятным. На прогулке он всегда идёт за моей спиной, словно защитить от чего-то пытается, хотя убью любого, кто решит, что я слабый, но Карлу позволяю эту вольность.
Два чёртовых года проходят под аккомпанемент лязга тяжёлых замков, окриков вертухаев и лая собак. День и ночь, ночь день сливаются в единое тягучее нечто, болотной жижей забивая ноздри, пачкая изнутри. И когда
А вскорости вышел Карл, и жизнь закрутила нас, выломала все кости, перекроила на свой лад, превратив в подонков. Некогда большая страна рухнула, а нам, забывшим, что такое внутренний свет, осталось приспосабливаться.
9. Ева
— Ничего себе, — говорит Артём, когда ему отдают заработанные деньги. — Не думал, что это будет так просто.
— Эй, сильно не обольщайся, — просит темноволосая девушка — Анна, кажется, — записывая что-то в своих бесконечных бумагах. — Так везёт лишь однажды.
— Мне всегда везёт, — раздувает горделиво грудь Артём и подмигивает, а мне локтём по печени двинуть этого индюка хочется. Смотрите на него, какой альфач! Переполнился адреналином, а сейчас ведёт себя как полный придурок. Бесит. — Кстати, может быть, отметим это дело? У меня деньги ведь есть.
Деньги у него есть? Какой же вселенский идиот!
— Артём, хватит, домой поехали.
— Отстань, — шипит на меня, отмахиваясь, словно я надоедливое насекомое.
Анна щурит красивые карие глаза, каменеет лицом и говорит, понизив голос:
— Знаешь, мальчик, засунь свои деньги в одно место. Какое? Сам придумаешь. А мне некогда с тобой языком трепать. Следующий!
Артёма отпихивает в сторону высоченный крепкий парень с ёжиком коротких тёмных волос на голове. Сумма его выигрыша намного скромнее, хотя, по всему видно, он здесь не впервые, и это слегка тревожит. С чего брату такие деньги перепали? И что самое удивительное: ровно столько, сколько нужно было. Мистика, не иначе, но я в потустороннее не верю.
— Эй, герой-любовник, подожди, — окликает Анна, и Артём дёргается всем корпусом и улыбается. Наверное, думает, дурачок, что она передумала. — Родион Викторович просил передать, чтобы больше ноги твоей здесь не было. Информация понята в полном объёме, надеюсь?
— Но почему?
— Потому. Такой ответ устроит?
Артём сплёвывает от досады на землю, а Анна смеётся. Краем сознания ловлю мысль, что злорадствующий тролль внутри меня надрывает живот от хохота, глядя на перекошенное от обиды лицо брата. Мало ему, нужно было ещё и стукнуть, чтобы ерундой не маялся.
А я всё думаю об этих деньгах и не могу понять, что чувствую. В первую очередь, конечно, облегчение, потому что теперь все проблемы будут позади, и я смогу спокойно ходить по улицам и не бояться, что у меня вырежут парочку весьма ценных органов. Но с другой стороны… это же всё не просто так. Не мог Артём столько заработать, это невероятно, такого не бывает! Что бы он ни утверждал, красуясь перед Анной, Артём — невезучий, каких поискать, потому в неожиданный фарт верится с трудом. Тогда что? Внезапная благотворительность? Но зачем? И чем это в итоге обернётся?