Корсар

Манило Лина

Вздыхаю, но злиться уже не хочется. Хочется воспользоваться шансом, что неожиданно подбросила судьба, и отдохнуть на полную катушку. Впервые в жизни.

— Ладно, Тиран Викторович, поехали.

Он смеётся, хватает своими ручищами за талию и, оторвав от земли, морщась от моего визга и хохота, стремительно идёт к мотоциклу.

* * *

— Нас точно пропустят? — спрашиваю, когда мы подъезжаем к высоким воротам. Никогда здесь не была и даже представить себе не могла, что когда-то придётся побывать здесь. Наркологическая

клиника, сколь угодно отличная и комфортабельная, не слишком романтичное место, но судьба любит преподносить сюрпризы, не спрашивая мнения.

— Если не пустят, через забор полезем, — заявляет абсолютно серьёзным тоном и многозначительно смотрит на меня, а я прыскаю от смеха. — Ева, пустят нас, куда денутся? Не бери в голову.

Пока беседуем, раздаётся щелчок, и ворота медленно разъезжаются, открывая доступ в широкий и просторный двор. Делаю один шаг, второй, упорно отказываясь паниковать. Нет уж, всё будет хорошо, отлично всё будет! Если мне сюда разрешили приехать, значит с Артёмом всё не так плохо, как мне думалось. А всё остальное можно, было бы желание, поправить.

Навстречу выходит мужчина лет тридцати пяти в белом халате. На лице такая усталость, что кажется, он в любой момент рухнет оземь и заснёт.

— Добрый день! — произносит неожиданно высоким голосом, а в карих глазах сосредоточенность и лёгкое любопытство, когда нас с Роджером рассматривает. — Мне звонили, предупредили о вашем визите, так что проходите. — Делает знак рукой в сторону входа и продолжает: — Только недолго, минут пятнадцать, не больше.

Активно киваю, потому что на всё согласна и иду следом за врачом, вцепившись в тёплую ладонь Роджера. Стараясь отвлечься от мрачных мыслей, рассматриваю большой двор, в свете апрельского солнца кажущийся особенно огромным.

Если приглядеться, чуть поодаль, в саду работают пациенты: тягают какие-то деревяшки, пакуют мусор в большие мешки и, в общем-то, выглядят неплохо. Не сказать, что слишком счастливые или пышущие здоровьем, но, однозначно, не умирающие. Увиденное немного успокаивает, но пока не увижу брата, окончательно не успокоюсь.

— Наденьте бахилы и сдайте верхнюю одежду, — походя распоряжается врач и направляется к широкой лестнице.

— Он нас не подождёт? — спрашиваю шёпотом, когда Роджер помогает мне раздеться, а внушительных габаритов мужчина протягивает мне смотанные в клубок ярко-голубые шелестящие бахилы.

— Зачем? — удивляется Роджер, накидывая на мои плечи одноразовый тонкий халат. — Дорогу я и так знаю.

— Ты уже был здесь? Когда?

Несколько секунд молчит, потом всё-таки отвечает.

— Совсем недавно. Но это неинтересная история, правда.

Поднимаемся по лестнице, а я всё думаю, сколько ещё секретов хранит от меня и собирается ли вообще хоть когда-нибудь быть полностью откровенным. С одной стороны, не хотелось спугнуть момент упоительного счастья, что испытываю каждый раз рядом с ним, но с другой... я ведь совсем ничего о нём не знаю, кроме очень общих моментов. Он закрыт,

закрыт полностью, хоть и кажется почти рубахой-парнем, простым и понятным. Но нет, я далеко не дурочка и понимаю, что это всего лишь маска, за которой он так привык прятаться.

И я не буду самой собой, если не сделаю всё, чтобы ему захотелось рассказать о себе чуть больше, даже если панически боится этим меня оттолкнуть.

Такой сильный мужчина, состоявшийся, смелый и щедрый, но сколько страхов внутри, сколько комплексов и боли. И мне хочется сделать всё, чтобы ему стало хоть немного проще носить на своих плечах этот груз.

За размышлениями даже не заметила, как мы подошли, минуя многочисленные переходы и лестничные пролёты, к двери, за которой, чувствую это, находится мой брат.

Всё тот же врач ждёт у палаты, бросает короткое: "Всего пятнадцать минут" и уходит, даже не взглянув на нас. Всё-таки нужно быть сверхчеловеком, чтобы лечить зависимости, мне кажется.

— Готова? — спрашивает Роджер, а я, сглотнув, киваю.

— Не бойся, золотая девочка, брат твой подыхать точно не собирается, — усмехается и толкает дверь. — Живучим оказался.

— Ева? — раздаётся из дальнего угла комнаты, и я замечаю лежащего на койке брата, который смотрит на меня расширенными от удивления глазами.

Он так похудел за эти дни, осунулся, но в глазах — живой блеск, а на губах — улыбка. Волосы, как всегда, торчат во все стороны, совершенно непослушные, как и сам Артём.

— Ага, — киваю и делаю шаг в его сторону. — Как ты?

— Неплохо, — улыбается, но от глаз не скрылось, как поморщился на мгновение.

Я уже совсем близко, рядом с койкой стою, рассматривая бледное лицо брата. А потом не выдерживаю и луплю его по щеке со всей дури. Вся накопившаяся злость, усталость, страхи — всё сплелось воедино, разрастаясь внутри уродливым червём.

— Ты что? Сдурела? — вопит, ухватившись за покрасневшую щёку, но защищаться не пытается.

— Придурок чёртов! Я чуть с ума не сошла, когда всё это началось. Идиот! — выплёвываю, осыпаю Артёма ругательствами, стараясь вложить в каждое слово, в каждую вибрацию голоса всё своё волнение и боль, страх и отчаяние. — Как ты мог?! Ты о ком-нибудь вообще способен, кроме себя, думать?

— Ева, уймись! — кричит Артём, когда я снова бью его по лицу, а Роджер, незаметно выросший сзади, обнимает меня, рывком разворачивает к себе и прижимает голову к груди.

Что-то шепчет, а я не выдерживаю и начинаю рыдать. Ненавижу себя в этот момент настолько, что даже злиться на Артёма не остаётся сил. Всё вытесняет жгучий стыд, что разнылась, расклеилась, ослабела.

— А чего это ты мою сестру тискаешь? — доносится до слуха возмущённый голос Артёма. — А ну, отпусти её!

— Пошёл на хер, — говорит Роджер враз изменившимся голосом, в котором вибрируют сталь и ярость.

Высвобождаюсь из тёплых объятий и смотрю в лицо Роджера, стараясь предугадать настроение, но он непроницаем, точно скала.