Корсар

Манило Лина

А может быть, дать отмашку, развернуться и уехать отсюда к чёрту? Схватить Еву в охапку, посадить на свой мотоцикл и умчать, как и собирались, на море? Прямо сейчас, не откладывая? А Артём пусть сам разбирается со своими долгами и проблемами?

Заманчиво, конечно, да только как потом самому себе в глаза смотреть, если с дрыщёнышем что-то случится? Не Еве, нет, а именно самому себе?

Примирившись однажды с совестью, не хочется снова лезть мордой в дерьмо.

Пока размышляю, подходит Карл и некоторое время молчит, глядя на меня задумчиво, словно до дна достать

взглядом пытается. Его парни держатся поодаль, курят, о чём-то вполголоса беседуют, изредка посматривая на нас, буравя цепкими взглядами. Стерегут шефа своего ненаглядного, а то вдруг стрясётся с ним что-то. Карл вообще любитель мощных тылов.

— Значит, снова Ковш, — задумчиво протягивает, доставая из кармана белого кожаного жилета сигарету.

— Ага, — подтверждаю, достаю зажигалку и, чиркнув кремнем, помогаю подкурить. — Собственно, просто поговорить и бабки за одного товарища вернуть.

На словах это кажется таким простым, а вот на деле...

— А сам товарищ? — спрашивает Карл, чуть сощурившись. Извечные тёмные очки тонкими дужками вставлены в карман джинсов, а красные глаза воспалены больше обычного.

Он вообще выглядит жутко уставшим, потерянным даже, но пока не лезу в это, мало ли что. С каждым может случиться. Он не из тех, кто легко открывается перед другими, потому лучше не наваливаться с душеспасением, а то отрикошетит. Глотку выгрызет за излишнюю навязчивость, несмотря на многолетнюю дружбу.

— Сам товарищ в больничке валяется.

— А, это тот буйный? — усмехается Карл и потирает бледный лоб ладонью. — Много должен?

— Говорит, что тридцать штук зелёных, но сколько там по факту, без понятия.

— С бабками подсобить?

— У меня есть.

Карл кивает, не тратя время на долгие разговоры, и делает знак своим парням, чтобы не расслаблялись, не теряли тонуса.

— В общем, делаем так, — начинает, надевая на нос очки. — Викинг, можешь уезжать.

— Ага, хрена тебе, — фыркает Вик и передёргивает плечом. — Нашёлся командир.

— Вик... ну не спорь же ты со мной.

— Нет, это ты со мной не спорь, мартовский кролик. Нашёл малахольного, что ли? Видишь пыль вдали? Это я три раза разгон взял и уехал.

Викинг отрицательно машет головой и делает глубокую затяжку, выпуская плотную струю дыма.

— Бесполезно переубеждать? — интересуется Карл уже у самого себя и обречённо вздыхает. — Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка.

— Сразу бы так, а то нашёлся командир.

Карл что-то шипит себе под нос, потом сплёвывает на землю и говорит:

— Короче, идём к бару Ковша, а дальше на месте сориентируемся. Думаю, он нам будет не рад, конечно, но придётся ему потерпеть небольшой дискомфорт.

И, не дожидаясь нашего ответа, разворачивается спиной и идёт по давно известному маршруту. До пункта назначения всего метров восемьсот, но они кажутся настоящей вечностью, когда впереди свидание с тем, кого видеть ну уж никак не хочется. Чувствую за спиной взгляды тех, кого привёз с собой Карл — острые, точно бритвы, выискивающие угрозу в любом, кто может встретиться на пути. Наверное, наша процессия со стороны смотрится даже забавно. Как в старые,

совсем не добрый времена, когда забивали стрелки в полях.

Стыдно ли мне за то, кем стал однажды? Нет, я давно примирился с памятью, но иногда скребутся грехи где-то под сердцем, отравляя сны и отдавая во рту гнилостным привкусом.

В это время суток народу на улицах почти нет, лишь чумазые дети настороженно провожают нас взглядами, почуяв чужаков. Это место не любит пришлых, отторгая всякого, кто захочет всунуть любопытный нос в дела здешних обитателей, и даже самые маленькие, родившиеся здесь и не ведающие другой судьбы, знают о жизни больше, чем многие взрослые.

— Пришли, — констатирует Карл, останавливаясь возле обшарпанной двери, за которой слышится приглушённая музыка и звуки пьяного смеха. — Странно, я думал, Ковш минимум трёх амбалов на дверях ставит. Почётный караул.

— Не удивлюсь, если в кустах притаилась рота снайперов, — говорю, внимательно осматриваясь. Кожей чувствую соглядатаев, но засечь никого не выходит.

Дёргает за ручку, но дверь оказывается запертой. Правда, Карл не из тех, кого способны остановить замки. Долбит ногой в тяжелом ботинке по стальной обшивке, угрожая проделать новый вход. С той стороны затихают, даже музыку выключают, а потом слышится звук торопливых шагов.

— Вы кто? — таращит на нас глаза сквозь небольшую щель девушка с чёрными как смоль волосами, падающими на лицо.

— Мы к Ковшу, — говорит Карл, растягивая тонкие губы в улыбке.

— Но его нет... — мямлит девица, а Карл цокает языком и качает головой.

— Скажи ему, что Карл приехал. Думаю, сразу найдётся.

— Но его правда нет.

Карл делает шаг вперёд, хватает дверь, почти уже захлопнувшуюся, цепкими пальцами, а девушка издаёт странный горловой звук.

— Милая, не заставляй меня просить дважды, тебе ведь не понравится. Твоему хозяину срать на тебя, потому не выёживайся и делай как просят. Пока я ещё в настроении.

Девушка несколько раз моргает, сглатывает и захлопывает дверь перед нашими носами.

— Чёрти что... — протягивает Викинг, а я слышу за спиной какой-то странный звук. Свист рассекаемого чем-то воздуха.

Оборачиваюсь и замечаю трёх парней в замызганных шмотках.

— Не автоматчики, конечно, — говорит Викинг, а парни тем временем стягиваются на площадку перед баром с разных сторон. В руках у одного арматурина, другой вроде бы безоружен, но в кармане явно или кастет или нож, а третий держится за толстую рукоять плети, которой и рассекает воздух. Грёбаный вестерн, коней только не хватает и шерифа.

Парни Карла молниеносно достают оружие, и в воздухе отчётливо пахнет мордобоем и кровопролитием.

Карл делает шаг вперёд, но замок на двери клацает, и на порог выходит Ковш, собственной персоной. Эту жирную харю я узнаю даже через пятьдесят лет, хотя за годы он ещё больше прибавил в весе, но, наверняка, остался таким же быстрым и ловким. Внешность обманчива, а с Ковшом это — непреложная истина.

— О, какие люди, — говорит Ковш и раскрывает объятия, умильно улыбаясь. — Столько лет не виделись, вы прямо похорошели.