Корсар

Манило Лина

— Иди в жопу, — произносит Карл, но с места не двигается. Не хватало ещё обниматься с этим ушлёпком. Да и никогда нельзя знать наверняка, не всадит ли тебе Ковш нож в спину, стоит только расслабиться.

Мы вообще очень рисковали, приехав на его территорию без предупреждения. Отвага и идиотизм — наши главные достоинства.

— Чем обязан? — склабится Ковш, но приглашать к себе в бар не торопится. Опирается жирным плечом на стену и скалится, впиваясь в каждого из нас по очереди глазками-буравчиками.

Делает знак

рукой, и троица испаряется, словно не размахивал никто минуту назад арматуриной и не стегал воздух плёткой.

— Разговор есть, об одном должнике, — говорю, выступая вперёд. Все эти идиотские расшаркивания лучше оставить для другого случая.

И вообще, это только мои проблемы, нечего Карлу с Викингом на амбразуру вместо меня лезть.

— О, Родя, как интересно, — таращится на меня немигающим взглядом, потом снова расплывается в фальшивой улыбке. — Деловой разговор, значит? Это мы любим. Ну, проходите.

И делает шаг назад, пропуская в бар, где пахнет какой-то кислятиной, застарелым табаком и сексом.

— Только вы, трое. — Захлопывает дверь, отрезая нас от охраны Карла. — Не хер мне здесь мускулами играть.

* * *

Возле барной стойки обжимается какая-то парочка, сплетясь телами и беззастенчиво шаря руками друг у друга под одеждой, а Ковш, подойдя к ним, одним мощным движение хватает за загривок парня и скидывает со стула. Девица визжит, явно напуганная, и пикирует на пол вместе со своим партнёром. В чём-то даже забавное зрелище, если бы такое ещё способно было бы меня развеселить.

Парочка — по всему видно, что, несмотря на раннее время, уже успели накачаться какой-то дрянью — скрывается с горизонта, да и все остальные, кто был здесь, таинственным образом испарились.

— Ну так, о чём говорить собирались? — спрашивает Ковш и делает знак сонному всклокоченомму бармену. Тот наливает четыре порции виски в мутные стаканы и снова отходит в другой конец стойки.

— Об одном твоём должнике, — начинаю, чтобы быстрее покончить со всем этим. — Артём Романов, на днях приходил к тебе, просил об отсрочке.

Ковш задумывается, о чём-то вспоминая, потом медленно кивает.

— Ну, был такой, обдолбыш хренов, — зло выплёвывает и махом выпивает половину содержимого своего стакана. — Кстати, пейте, чего вы как целки?

— Мы за рулём, — говорит Викинг.

— О, старость и к вам, смотрю, подкралась, — хохочет, явно довольный своей шуткой. — Ладно, не пейте, коли мамки заругают. Но от меня-то что требуется? Пацан мне должен, вот пусть и возвращает, хрен конячий. Какого ляда вы его дерьмо гребёте. Дел нет других?

С тобой забыл посоветоваться, урод вонючий.

— Твои люди его сестру достают? — спрашиваю, наматывая на палец цепочку от ключей.

Руки отчаянно зудят, и сейчас, как никогда остро, ощущаю, что мне отчаянно не хватает кастета или трубы. Глупость несусветная была ехать сюда

с пустыми руками.

— На войне все средства хороши, — пожимает плечами Ковш. — Девка хорошая, хоть и полудохлая, одни кости.

Гадко ухмыляется, а у меня руки сами собой в кулаки сжимаются, так двинуть по жирной харе хочется, но держусь, потому что в этом случае живыми отсюда можем и не выйти.

— То есть с девчонкой решил войну вести? — спрашиваю, делая шаг в сторону Ковша, а тот напрягается.

— А тебе-то какое дело? — удивляется, болтая виски в стакане. — Таких девок под любым забором целая вязанка.

Тварь конченая.

— Такое, что она моя баба, уяснил? — Подхожу совсем близко, а Ковш расплывается в презрительной усмешке, глядя на меня. Так бы и расквасил его жирную рожу, если бы от него так много не зависело.

Я из тех, кто легко может съездить промеж глаз, но в голове, слава богу, ещё пусть изредка, но рождаются здравые мысли, мешающие испортить себе окончательно жизнь. С возрастом хоть немного, но научился контролировать себя и не грызть руку, которая способна накормить.

— Она ж мелкая ещё совсем, — гнусаво смеётся, допивая свой виски и со звоном опуская стакан на барную стойку. — Что, нормальные бабы не дают уже, на таких переключился? Ни сисек путёвых, ни жопы нормальной. Может, сосёт хорошо. А, Родя?

Делаю рывок вперёд, а Викинг хватает меня за руку, останавливая. Сука, мать его, ещё мерзостней стал.

Услужливый бармен материализуется будто бы из воздуха и снова наполняет стакан больше чем на половину, а я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Сердце гулко стучит где-то в горле, и пару раз сглатываю, но помогает слабо.

— Тебя, Ковш, оно каким хером колышит? — спрашивает Викинг, в глазах которого опасный огонёк зажигается. Ох, не нравится мне всё это: сдерживающий ярость Викинг, слишком молчаливый Карл, да и я на последнем пределе.

— Витёк, держи себя в руках, — просит Ковш и достаёт из кармана мятую пачку сигарет. — Яростный какой, только гляньте-ка. Ладно, мять сиськи достаточно, теперь можно и поговорить.

— Сразу бы так, — говорит Карл, потирая переносицу.

— Сразу — скучно, — скалится Ковш и продолжает: — Прошу за столик, господа. Присядем, перетрём.

И направляется вглубь зала, где в самом дальнем углу, на небольшом возвышении находится столик из тёмно-коричневого пластика, за который первым же и присаживается.

— То есть, насколько я понял, — начинает Ковш, окидывая каждого из нас серьёзным взглядом, — вы пришли перекупить долг пацана. Правильно всё?

К этому жирному пройдохе можно относиться как угодно, но он умеет решать дела быстро и без проволочек.

— Именно, — киваю, закуривая. Ковш пододвигает ко мне белую пластиковую пепельницу, на удивление чистую. — Но хотелось бы ещё узнать, по какому поводу долг образовался.