Кошка среди голубей
Шрифт:
Инспектор Келси вежливо согласился с тем, что предположения мисс Роуэн могут оказаться правильными, но сказал, что не сможет согласиться с ее теорией самоубийства, если только мисс Роуэн не объяснит, как мисс Спрингер удалось выстрелить в себя с расстояния, по крайней мере, четырех футов, и к тому же заставить пистолет раствориться в воздухе после этого.
Мисс Роуэн язвительно ответила, что все знают, с каким предубеждением полицейские относятся к психологии.
Затем она уступила место Энн Шапленд.
– Ну, мисс
– Боюсь, совершенно никакого. У меня собственная гостиная, и я не часто встречаюсь с остальными сотрудниками. Вся эта история просто невероятна.
– В каком смысле невероятна?
– Ну, во-первых, невероятно, что мисс Спрингер вообще застрелили. Предположим, кто-то проник в спортзал, и она пошла посмотреть, кто это. Наверное, такое возможно, но кому понадобилось проникать в спортзал?
– Может быть, мальчишки, какие-нибудь местные парни, которые хотели поживиться спортивным инвентарем или просто искали развлечений…
– Если это так, я уверена, мисс Спрингер сказала бы: «А что это вы тут делаете? Убирайтесь отсюда», – и они бы ушли.
– Вам когда-нибудь казалось, что у мисс Спрингер выработалось какое-то особенное отношение к спортивному павильону?
Энн Шапленд выглядела озадаченной.
– Отношение?
– Я хочу сказать, может быть, она считала его своей личной территорией и не любила, когда туда приходили другие люди?
– Мне об этом ничего не известно. Зачем это ей? Это же просто одно из школьных зданий.
– Вы сами ничего не замечали? Вы не замечали, если приходили туда, что ей не нравилось ваше присутствие, ничего в этом роде?
Энн Шапленд покачала головой.
– Я сама появлялась там не больше пары раз. Мне некогда. Один-два раза я ходила туда, чтобы передать одной из девочек сообщение от мисс Булстроуд. Вот и всё.
– Вы не знали, что мисс Спрингер возражала против того, чтобы мадемуазель Бланш приходила туда?
– Нет, я ни о чем подобном не слышала… О да, кажется, слышала. Мадемуазель Бланш однажды очень сердилась, но она чересчур обидчива, знаете ли. Один раз я слышала что-то насчет того, что она пришла на урок рисования и обиделась на то, что сказала ей учительница рисования. Конечно, она была не очень занята работой – я имею в виду мисс Бланш. Она преподает только один предмет, французский язык, и у нее много свободного времени. Я думаю… – она заколебалась, – думаю, она довольно любознательный человек.
– Вы считаете вероятным, что, когда мадемуазель Бланш ходила в спортивный павильон, она копалась в чьем-то шкафчике?
– В шкафчике девочек? Ну, я бы этого не исключила. Она могла таким образом развлекаться.
– А у самой мисс Спрингер есть такой шкафчик?
– Да, конечно.
– Если бы мадемуазель Бланш поймали в тот момент, когда она заглядывала
– Несомненно!
– Вы ничего не знаете о личной жизни мисс Спрингер?
– По-моему, о ней никто не знал, – ответила Энн. – Интересно, у нее кто-нибудь был?
– И нет ничего такого – ничего, связанного со спортивным павильоном, например, – о чем бы вы мне не рассказали?
– Ну… – Энн заколебалась.
– Да, мисс Шапленд, говорите.
– Это пустяк, правда, – медленно произнесла Энн. – Но один из садовников – не Бриггз, молодой садовник… Однажды я увидела, как он вышел из спортивного павильона, а ему там совсем нечего было делать. Конечно, с его стороны это могло быть просто любопытством или, может быть, предлогом увильнуть ненадолго от работы… Он тогда как раз прибивал сетку ограждения теннисного корта. Я не думаю, что в этом было что-то особенное.
– И все-таки вы это запомнили, – указал ей Келси. – Почему?
– Я думаю… – Она нахмурилась. – Да, потому что он вел себя как-то странно. Вызывающе. И еще… он презрительно отозвался обо всех деньгах, которые потратили здесь на девочек.
– Вот какое отношение… понимаю.
– Я не думаю, что в этом что-то есть, правда.
– Возможно, нет, но я все равно возьму это на заметку.
– Топчемся на одном месте, – сказал Бонд, когда Энн Шапленд ушла. – Все твердят об одном и том же! Будем надеяться, что удастся узнать что-нибудь у слуг.
Но у слуг они узнали очень мало.
– Бесполезно меня о чем-то спрашивать, молодой человек, – сказала кухарка миссис Гиббонс. – Во-первых, я не слышу, что вы говорите, а во-вторых, я ничегошеньки не знаю. Вчера ночью я легла спать и спала необычайно крепко. Не слышала ничего, когда поднялся этот шум. Никто меня не разбудил и ничего не рассказал. – Голос ее звучал обиженно. – Я узнала обо всем только сегодня утром.
Келси прокричал несколько вопросов и получил несколько ответов, которые ничего ему не дали.
Мисс Спрингер появилась здесь только в этом семестре, и ее совсем не так любили, как мисс Джонс, занимавшую эту должность до нее. Мисс Шапленд тоже была новенькой, но она милая молодая леди. Мадемуазель Бланш такая же, как все француженки: ей кажется, что другие учительницы против нее, и она позволяет юным леди ужасно вести себя на ее уроках.
– Но она не из плаксивых, – признала миссис Гиббонс. – В некоторых школах, где я работала, учительницы французского были ужасные плаксы!
Большинство слуг приходили только днем. Только еще одна горничная ночевала в доме, и от нее они получили так же мало сведений, хоть она и слышала, что ей говорят. Она ничего не может сказать. Она ничего не знает. Мисс Спрингер была резковата. Ей ничего не известно о спортивном павильоне и о том, что там хранится, и она нигде не видела никакого пистолета.