Кошка в сапожках и маркиз Людоед
Шрифт:
– Изменит, - не сдавалась госпожа Броссар. – Так вы не будете всё время маячить у него перед глазами. И постепенно он успокоится, и его жизнь войдёт в прежнюю колею. Заклинаю вас, Кэт, - теперь она заговорила почти просительно, - если вы по-доброму относитесь к милорду, то оставьте его в покое. Вы всё равно никогда не будете вместе. У него не получится отношений с вами. Ни с кем не получится.
Несколько секунд я обдумывала её слова. Услышать такое про Огреста – это было неожиданно. Что там у него может не получиться? Вчера
– Что не так с милордом? – спросила я прямо. – Объяснитесь, пожалуйста.
– А вы не видите, что он до сих пор тяжело переживает трагедию, которая произошла с его братом и невесткой? – так же прямо ответила госпожа Броссар. – Вы не видите, что он всего себя посвятил воспитанию осиротевшей племянницы? Не говоря уже о том, что в его руках судьбы всего города. Этот благородный человек постоянно думал о других. Пора бы кому-то подумать и о нём.
– Мадемуазель Дайана готова делать это сутки напролёт, - подсказала я. – Думать о месье маркизе.
– Эта девочка? – госпожа Броссар пренебрежительно отмахнулась. – Такие глупышки милорду не по вкусу. А вот вы – другое дело. Вы сразу привлекаете к себе внимание, вы – загадка, вы – новое лицо. Вы независимы, решительны, смотрите смело и так же смело говорите… И вы очень красивы, Кэт. Где уж тут устоять бедняге Ноэлю…
Она проговорилась, назвав маркграфа по имени, но даже не заметила этого.
– Переезжайте к нам с Надин, - повторила она настойчиво. – Это будет лучшим выходом. Ну а весной вы вернётесь в столицу, и ваша жизнь тоже войдёт в привычную колею.
Я с трудом удержалась от резкого ответа. Возможно, этой женщиной двигали только самые добрые чувства – не просто так ведь она пригласила меня жить в свой дом. Но она ничего не знала о моей «привычной» жизни. И не имела права ничего решать за меня и за милорда Огреста.
«Стоп, - скомандовала я самой себе. – Что-то ты не там разобиделась. Даже не зная правды, тебе сказали правду – у дочери мельника и маркграфа нет ничего общего. Опомнись уже!».
– Не буду торопить вас. Подумайте до вечера, - видимо, госпожа Броссар приняла моё молчание, как раздумье над будущей судьбой.
– У вас же сегодня музыкальная репетиция? Я очень рада, что Марлен так заинтересовалась музыкой. На юных барышень музыка всегда влияет благотворно… - она допила чай и пожелала мне хорошего дня.
Оставшись одна в столовой, я откинулась на спинку стула, заложив руки за голову.
Вот так-так, Кэт. История перестаёт быть томной. И что теперь делать? Переехать к Броссар? Чтобы в следующий раз мы с милордом не заигрались в особо увлекательную, но такую опасную игру?
Лоис не появлялась, и я, поднявшись из-за стола, собрала на поднос чашки, блюдца и тарелки, и понесла всё в кухню.
Планели были там – оба, и что-то
– Не стоило вам утруждать себя, барышня, - первой опомнилась Лоис и забрала у меня посуду. – Вы хорошо покушали? Может, ещё чаю?
– Нет, благодарю, - ответила я и собралась уходить.
– Барышня! – выпалила вдруг Лоис и переглянулась с мужем, который сразу же занялся лучиной, раскалывая ножом полешки на длинные щепки. – Барышня, простите нас, пожалуйста… Мы не подслушивали, нет… - кухарка теребила передник, не поднимая глаз, - вобщем, мы ничего не видели и не слышали. Можете быть спокойны.
– Я спокойна, не волнуйтесь за меня, - ответила я, стараясь сохранить хотя бы остатки достоинства.
Вот так учудили мы вчера с милордиком. И оглянуться не успели, как об этом знают уже все в замке. Сколько времени пройдёт, прежде чем об этом заговорит весь Шанталь-де-Нэж?
– И ещё, барышня… - Лоис посмотрела на меня виновато. – Мы слышали, что вам говорила госпожа Броссар…
– Хм… - только и произнесла я, не представляя, что последует дальше.
Может, мне пора раздобыть лыжи и дёрнуть через перевал?
– Но мы не подслушивали… так поучилось. Не уезжайте, пожалуйста, - Лоис молитвенно сложила ладони.
– Простите, барышня, но мы впервые видели нашего хозяина таким… таким… - она замолчала, подбирая слова.
– Живеньким! – подсказал ей муж и хохотнул, но тут же смущенно замолчал, вернувшись к лучине.
– Разделяю вместе с вами радость о живости месье маркиза, - сказала я без тени улыбки, - но нам с Марлен пора на репетицию. Доброго дня.
Уже на пороге я услышала шёпот Лоис:
– Ну вот! Я же говорила тебе, что она обидится!
На самом деле, я не знала – обижаться или нет. Я даже не знала, что теперь делать, и как к этому относиться. До сих пор моим девизом было мудрое изречение мадам Флёри: не знаешь, что говорить – говори по-французски, не знаешь, что делать – приготовь что-нибудь вкусное.
Но в этой ситуации как-то не слишком помогал мой французский, да и готовить было не для кого. К тому же, волшебная книга отбывала наказание на дне моего чемодана.
А с чего я решила, что книга будет мне помогать? Вдруг это какое-нибудь злое колдовство? И мой папа ошибся, когда оставил её мне в наследство… Но эту мысль я постаралась прогнать подальше. Я не могла поверить, что мой папа отписал бы мне чёрную магию в кожаном переплёте. Возможно, я не так поняла волшебную суть книги…
Признаюсь, мне было неловко смотреть Марлен в глаза, пусть я и уверяла себя, что ни в чём не была виновата. Конечно, виноват Огрест! Но чувство неловкости не проходило, хотя я и старалась вести себя, как ни в чём не бывало, и болтала без умолку, пока мы с ученицей шли к дому Лиленбрука.