Кошка в сапожках и маркиз Людоед
Шрифт:
– Ноэль не смотрел, - возразил Лиленбрук. – Шарля и Юджени хоронили в закрытых гробах. Они ведь пролежали несколько дней в озере, пока их нашли.
– В закрытых? – что-то тревожно тенькнуло в моей голове, но домыслить эту новость я не успела, потому что теперь уже Лиленбрук задал мне вопрос.
– Но давайте не будем о покойниках, - сказал он. – Это не лучшая тема для разговора с молодой девушкой. Признайтесь лучше, что между вами и Ноэлем? Знаете, я был бы рад, если бы вы ответили ему взаимностью. Он очень достойный и благородный человек, но ему так не хватает женской
– Что, простите? – пробормотала я и благополучно уронила блюдце.
Хотя в зале было шумно от девичьей стрекотни, звон разбитого фарфора услышали все, и все оглянулись на нас.
– Ничего страшного, - замахал рукой господин Лиленбрук. – Сейчас позову Флоренс, чтобы она убрала…
– Не беспокойтесь, - остановила я его.
– Я виновата, я и позову вашу мадам Флоренс. Прошу прощения, - я улыбнулась девицам, кивнула Марлен и вышла из зала.
Но если таким образом я собиралась избежать щекотливого разговора, господин Лиленбрук намерен был его продолжать. Хозяин дома вышел в коридор следом за мной.
– Вы не виноваты, - сказал он, посмеиваясь. – Это я вас испугал. И это мне надо просить прощения, что был слишком прямолинеен. Но старикам это можно, так что будьте снисходительны.
– Конечно, месье, - ответила я сдержано. – Забудем об этом, только и всего. Где у вас кухня?
– Я провожу, - он пошёл вперёд, указывая дорогу, а я насторожилась, догадываясь, что не просто так он отправился со мной до кухни.
И точно – как только Флоренс была отправлена с метлой, совком и тряпкой наверх, господин Лиленбрук вернулся к интересующему его моменту.
– Значит, Ноэль ещё не осмелился, - сказал он, когда мы поднимались по лестнице. – Если бы предложение было сделано, вы бы мило покраснели, смутились, а вы испугались.
– Послушайте, месье, - я остановилась и посмотрела ему в глаза, - а вам не кажется, что вы не должны вмешиваться в чужую жизнь?
– Не кажется, - сказал он. – Ноэля я знаю с пелёнок, он рос на моих глазах. Я был его опекуном, потом другом и – смею надеяться – до сих пор им остаюсь.
– В том, что касается месье Ноэля, - я назвала маркиза Людоеда по имени и успела удивиться, как нежно его имя ложится на язык – как мятный леденец, который оставляет во рту прохладу даже когда исчезнет, - возможно, вы и имеете право участвовать в его судьбе так деятельно. Но не в моей жизни.
– Значит, вы ему откажете? – живо спросил господин Лиленбрук. – Но почему? Уверяю вас, Ноэль – самый достойный из всех известных мне молодых людей. Он будет прекрасным мужем.
– Успокойтесь уже, - я смягчила свои слова улыбкой. – И позвольте нам с месье Огрестом самим решать свою судьбу.
Господин Лиленбрук отступился с видимым неудовольствием.
– Иногда надо решать всё за других, - проворчал он, пощипывая седой ус, - иначе счастья не видать.
Возвращаясь в замок, я кипела от возмущения, и отвечала на болтовню Марлен невпопад. Когда мы проходили мимо городской школы, там как раз была перемена. Ученики высыпали на улицу и носились взад-вперёд, осыпая друг друга градом снежков, валяясь в снегу и барахтаясь там, как воробьи
Марлен замедлила шаг, и я очнулась от собственных переживаний.
– Хочешь поиграть с ними? – спросила я девочку.
Та молча покачала головой, но продолжала смотреть на детей во все глаза.
– Слушай, - сказала я, присаживаясь перед ней на корточки, - я ужасно замёрзла. Давай-ка заглянем к мадам Саджолене? Заодно похвастаемся, что ты преотлично играешь на тамбурине!
То, что Марлен сразу и с радостью согласилась, было красноречивее всех слов. Держась за руки, мы добежали до школьного крыльца под градом снежков, и со смехом ввалились в класс, где господин Бланкир проверял ученические тетради.
При нашем появлении он поднял голову и даже протёр очки, будто не верил собственным глазам.
– Вот, решили немного погреться, - сказала я небрежно, - а заодно поболтать с мадам Саджоленой. Вы позволите, месье?
– Конечно, конечно, - забормотал он, поднимаясь из-за стола. – Сейчас позову жену…
Вскоре мы с Марлен сидели за последней партой, прихлёбывая чай из одной кружки, и Марлени болтала, не затихая, рассказывая дочери господина Лиленбрука, как прекрасно она провела время, и как мило получается новомодная песенка, которую мы разучивали.
Саджолена слушала очень внимательно, не перебивая и подбадривая Марлен улыбкой, но в глазах молодой женщины я видела грусть. Весело ли ей слышать, что отец пригласил домой полгорода, а родную дочь и внуков видеть не хочет?..
– Когда я разговаривала с месье Лиленбруком, - сказала я, когда Марлен взяла паузу, чтобы перевести дух, - он вспоминал, как рассказывал вам сказку про Белоснежку.
Взгляд Саджолены затуманился, она улыбнулась, но улыбка тоже была с грустинкой.
– Удивлена, что он заговорил с вами об этом, - сказала она сдержанно. – Обычно господин Лиленбрук не такой разговорчивый, и совсем не сентиментальный.
– Вы не думаете, что пришло время помириться? – спросила я у неё. – Прошло столько лет, забываются любые обиды. А в вашей семье, собственно, и обид особых не было.
– Это невозможно, - тут же ответила она. – Вы не знаете его. Он никогда не меняет своих решений.
Поговорить дальше нам не удалось, потому что в класс ворвались ученики – кто-то что-то не поделил, или кто-то сунул кому-то за шиворот снежок, но все дети так глазели на Марлен, что догадаться об истинной причине было несложно. Похоже, господин Лиленбрук оказался прав – этой девочке достаточно только смотреть, и все будут у её ног.
Лиленбрук прав…
Прав…
Я взглянула на грустную Саджолену, на её мужа, который слышал наш разговор и теперь сидел с малиновыми ушами, и спросила:
– Вы не против, если мы с Марлен будем посещать вашу школу, скажем, каждую среду?
– Нет, конечно… - растерянно произнесла Саджолена. – Но милорд Огрест…
– Не будет возражать, - заверила я её. – Тогда мы придём в среду, благодарю вас.
Глава 15. Печеньки - и никакого волшебства!