Космическая шкатулка Ирис
Шрифт:
– Как же это страшно и горько мне узнать! – Ифиса, имея желание обнять дочь, не сделала так, зная, что Ола не любит проявлений нежности.
– Он и сам приходил ко мне и говорил о том, что умер, – заявила Ола. – Отец Сирта. Арсений.
– Во сне? – уточнила напуганная Ифиса.
– В реальности, – уточнила Ола. – Но в несколько сдвинутой реальности. Не в той, где мы обитаем. Я иногда там с ним встречалась и при его жизни. Я так и не сумела его забыть. И я долго обольщалась, что у нас с ним это было взаимно. – Она встала из-за стола и легла на кушетку, стоящую в столовой зале. Закрыла глаза. – Я чувствую себя настолько слабой иногда, что не хочу вставать и выходить из дома, – сказала она.
– Ты принимаешь дурманящие травы? – ещё больше пугаясь, спросила мать. – Неужели, Инэлия – старая наркоманка сделала и тебя наркоманкой? И зачем только я тебя с нею познакомила! Лучше бы ты была пьяницей!
–
«Пусть он наш враг, пусть погубил твою дочь, но ведь внучку отдал Хагор. Ты о том забыла? Почему же ты хочешь сделать так, что яд цветка погубит сына Нэи? Руднэя»?
Инэлия ответила вот что: «Он не сын Нэи. Она дала ему только саму жизнь, но оформил и развил все его структуры Тон-Ат. Руднэй стал духовным сыном нашего врага, а тот вырастил из него продолжателя своего дела. Они вдвоём будут господствовать над планетой, где мы с тобою, как были, так и остались посланцами нашего мира, которому Тон-Ат был всегда враждебен».
«Я уже не являюсь ничьим посланцем. Я одинокий селянин, живущий в вечном изгнании. Я любил и люблю свою Родину, но я давно ничем ей не обязан. И ты тоже».
«Он погубил мою дочь», – повторила Инэлия, – «По его вине моя жизнь была сплошным мучением, а жизнь Хагора здесь была ещё более жуткой мукой по его же вине, как и смерть его тут была страшной».
«Зато он дал Хагору освобождение от его мучений. И причиной мучений Хагора была ты гораздо в большей степени, как и своих собственных, помни это. Ты».
«Что же ты не говоришь о себе»? – спросила Инэлия. – «Поскольку ты и сам ничего не забываешь. Ведь это же я вовлекла всех нас в эту воронку, куда все мы и свалились без возможности возврата». Хор-Арх взял те странные, вытянутые как отросшие ногти и такие же плоские семена, после чего вырыл в саду глубочайшую яму и закопал их там. Сверху он завалил то место камнями, оставшимися от старой и разрушенной постройки, где раньше была кухня Хагора при его жизни. Они не очень обращали на меня внимания, обсуждая свои старые тайны. Они были уверены, что я ничего не поняла. Да я и не поняла. Но несколько малых зёрен он всё же выронил. А я их незаметно подобрала. Я тогда торговала цветами и прочими растительными диковинами в столице. Я и сама не знала, к чему мне нужны странные, и как оказалось, страшные семена ядовитых цветов. Я не знала, и не знаю до сих пор, как Инэлия собиралась отравить сына Нэи, где бы она его нашла. Но я ощутила холод от слов Хор-Арха, ледяную жуть, пронзившую мою ладонь, когда её коснулось зловещее семечко. Оно действительно было похоже на ноготок юной модницы. Розоватое и гладенькое. Я незаметно спрятала пару подобранных семян в кармашек своей сумочки. Вот после этого я и увидела в своём торговом столичном павильоне того человека с сияющими нездешними глазами. Он болтал о всякой ерунде, о своем увлечении, как декоративными растениями, так и изучением свойств растений лекарственных. Он хотел приобрести самый красивый цветок из моей коллекции, но я обманула его, сказав, что это всего лишь витринный образец. Я отлично знала, откуда был тот человек. Поскольку я его узнала даже спустя столько лет. А он меня не узнал. Я стала задавать ему ненавязчивые и лукавые вопросы. Я сказала, что некогда работала в ЦЭССЭИ, где служила у человека по имени Арсений. Оказалось, что он его отлично знал. Он даже не стал скрывать того. Он сказал, что Арсений его настоящий друг и бывший когда-то его начальником, в настоящее время также находится в ЦЭССЭИ, но временно. Скоро он отбывает на другой объект. Он сказал «объект», думая, что я ничего не понимаю. Арсений хочет набрать разных растений и по возможности прочих семян для того, чтобы украсить тот неведомый «объект».
Я задрожала, настолько необыкновенный случай мне представился. Я достала пакетик с семенами и протянула тому человеку, чьего имени я не знала. «Передайте Ар-Сену подарок от той, кто некогда работала у него в помощницах в его лаборатории. Моё имя Ола. Приставка к имени у меня уже другая, так что знать
Тот человек был рад моему страшному подарку и без ропота отдал немалые деньги, а я после того ждала, сама не зная чего. Я думала, если Ар-Сен, узнав, где я, придёт ко мне, то я расскажу ему о том, что цветок, если он расцветёт, убьёт того, кто первым вдохнёт его аромат. Что попрошу прощения за свою несостоявшуюся месть. Я надеялась на повторение того, что не повторяется. Но Ар-Сен не пришёл. Я так и не знаю, расцвёл ли тот цветок, и убил ли он хоть кого своим ароматом. Но я точно знаю, Арсения в живых нет. В нашей Вселенной, вот что я имею в виду. А так-то, вся информация о его наличной жизни, и о многих других его жизнях, она как была, так и существует где-то. Я думаю, что он погиб в холодном и огромном озере, когда для чего-то переплывал его. Примерно так он мне это передал, когда приходил ко мне однажды. Поэтому я увидела, как он погиб. В мире, где я никогда не была. Инэлия сказала мне, чтобы я не переживала, поскольку не я виновница его гибели.
«А если кто-то другой погиб от пыльцы зловещего цветка»? – спросила я у неё.
«Тут уж нет твой вины», – ответила Инэлия, – «Ведь он не захотел прийти к тебе в цветочный павильон после того, как его друг сообщил ему о встрече с тобою. Тем самым он взял вину на себя». У Инэлии своеобразное понимание вины и воздаяния. «Поверь мне, так или иначе, но воздаяние находит всякого». Как думаешь, почему он не захотел тогда прийти? Забыл? Разлюбил?
– Тот человек, кому ты дала семена, попросту забыл о подарке, отвлёкся, вот и всё. Разве возможно разлюбить или забыть такую женщину как ты, – ответила Ифиса.
– Какая уж я и особенная? Пусть тот человек забыл, да ведь сколько было и времени, и поводов у Арсения разыскать меня и без напоминания о том. Он же так и не нашёл меня, как обещал в тот день, когда отдал в лапы Чапоса. Потому что не искал никогда. И его сына растил и любил другой человек. Как и меня саму всегда любил и заботился обо мне другой человек. А ты называешь его грубым животным. Ты не права, мама Ифиса. Хор-Арх каким-то образом узнал, что я отдала семена тому человеку. Он сказал, что напрасно я так поступила. Неизвестно, кому придётся вкусить от слепой мести омрачённого человека, не имеющего в себе силы для прощения чужой слабости. С того самого случая я и перестала приходить к Инэлии. Мне стыдно перед провидцем Хор-Архом. Я злая, я погубила того, кто не сделал мне ничего, кто даже не знал о том, что я существую. Иногда я пытаюсь утешить себя в том, что семечко могло быть и потеряно, могло просто не взойти. Но как узнаешь? Наверное, Хор-Арх знает и об этом. Он тогда же мне и сказал, что Арсений погиб вовсе не по той причине. Хор-Арх сказал, если ты того хочешь, я дам тебе тайну кода, открывающего вход в то информационное хранилище, где Арсений сам ответит тебе на твои вопросы. Он и ответил, но лучше бы мне ничего и не знать. Он действительно навсегда забыл обо мне и полюбил другую женщину, обитающую в мире, где он родился сам. Он считал, что никогда меня по-настоящему не любил, не понимал. Что был одинок, любопытен к тому, какие они – местные девушки? Вот и всё, что было у него ко мне, когда я появилась рядом. Только и всего. А та женщина стала для него подлинным откровением, и без неё он лишился света и дыхания, хотя не в прямом смысле слов. Так что у меня даже иллюзий о прошлом не осталось никаких.
– Он был всего лишь пустым грубым пришельцем, недоразвитым человеком, если не сумел оценить тебя, – сказала Ифиса.
– Нет. Он не был таким. Он был и остался моим единственным возлюбленным. Отцом моего единственного сына.
Ифиса поникла. Она сидела как нахохлившаяся больная птица, обреченная умереть. Она превратилась в один бесформенный комок, состоящий из перьев – её всегда красочных и замысловатых одеяний, из которых торчал лишь клювик – кончик её несчастного носа. Она старалась спрятать голову в плечи, или просто шея ослабела вдруг и перестала держать на себе её голову. Она уже забыла о том, какая навязчивая идея стала причиной, приведшей её в дом Олы и Сэта. Она уже и думать забыла о коллекции фигурок танцовщиц, выклянченных у Сэта в обмен на информацию о пришельцах. Дочь не поняла такой болезненной реакции матери на сказанное. Ведь всё было давно, и к настоящему отношения уже не имело никакого.