Космический маразм
Шрифт:
– Ты не записывай, – возмутился Вовка, – а соображай. Вот как они полетят, – и он тут же продемонстрировал движение гантелей с помощью двух ручек.
Кирилл смотрел на Вовку, наморщив лоб, потом собрал листки и, сказав "Я подумаю и потом ещё приду", удалился.
– Тутов! – сказал Костик.
– А?
– Что ты там начал говорить?
– О чём? А! – вспомнил Шутов, оторвавшись от мыслей о том, что и Кирилла он тоже ненавидит. – Мне тут показалось… что вроде бы мы совсем фантастический рассказ пишем, но потом что-то слегка похожее на самом
– О! – воскликнул Вовка шёпотом (он вообще всегда говорил тихо). – И я тоже заметил. Вот мы написали про стол, который по комнате скакал, а у нас сегодня у стола ножка сама отвалилась.
– И шо? – не понял Костик. – Вы шо, серьёзно или меня дурите?
– Ага, – сказал Шутов. – И ботинок сегодня летал, и Короленкова назвала Чебышёва Василием Иннокентьевичем…
Тут из-за стены послышался грохот и чей-то вскрик.
– Что это было? – насторожился Костик. – Пошли, посмотрим.
Они двинулись к выходу из комнаты, но им навстречу уже нёсся радостный Любер:
– Смотрите! У Ильи дыра в голове!
Влетев в двадцать пятую, они увидели Илью, который сидел на полу с окровавленной головой, валяющийся рядом матюгальник и склонившегося над Ильёй Карельцева, который спрашивал:
– Голова не кружится? Встать можешь?
– Да всё я могу, – огрызнулся Петракевич, поднимаясь с пола. – У, дура проклятая! – он пнул матюгальник ногой. – Пошли вниз, в медпункт, что ли.
Они с Карельцевым двинулись к лестнице, оставив на линолеуме несколько кровавых капелек.
– Видели? – спросил Вовка. – Дыра в голове.
– Видели, – ответил Костик. – Пошли жрать лучше. Время без десяти семь, скоро уже столовую откроют.
Через несколько минут они сидели за столом, с разной скоростью поедая довольно-таки противное овощное рагу с жареной колбасой.
– Что-то странное происходит, – сказал Костик.
– Ничего странного, – возразил Шутов. – Обычная мистика.
– А у меня теория есть, – заговорил Вовка. – Вот мы как рассказ пишем? Каждый пишет одну фразу, которую придумывает на основе того, что у него в голове и что вокруг происходит. И мир так же.
– Что "так же"? – не понял Шутов.
– Мир тоже следующее мгновение придумывает исходя из того, что вокруг, и того, что у нас в голове.
– Шо? – переспросил Костик. – Вовка, ты не перегрелся случайно?
– Нет, – ответил Вовка. – Вот смотрите. Ты, Сергей, почему написал про дырявую голову?
– Не знаю, – ответил Шутов. – Придумалось.
– Откуда придумалось?
– Не знаю, – сказал Сергей. – Откуда-то.
– И матюгальник упал по той же причине, – завершил свою мысль Вовка.
– Матюгальник упал, – сказал Костик, – потому что в двадцать пятой дверь у шкафа сломана и сильно хлопает. Илья, небось, и хлопнул себе на голову.
– Неважно, – сказал Вовка. – Так придумалось, вот и всё.
– Бред какой-то, – сказал Костик. – И пишете вы такой же бред, вот поэтому и совпадает.
–
– Я только сейчас понимаю, о чём мы пишем, – сказал Шутов. – Вот об этом и пишем. Там же у нас Вам Кого как раз хотел Землю безумной сделать. А она, получается, уже безумная.
– Ага, – сказал Костик, – только вы не говорите никому. А то вас сразу посадят в жёлтый домик. Пожрали? Пошли тогда. Вот шизики…
По дороге в комнату им встретился довольный Илья с перевязанной головой, напоминающий красного командира из фильмов о войне. Вернувшись в двадцать четвёртую, решили придумать главному герою имя и фамилию. Имя подобралось сразу – сошлись на Владимире. А фамилию выбирали совместно с помощью хитрой процедуры. Каждый из троих задумывал букву, потом голосовали. Если у двоих буква совпадала, выбирали её. Первый раз все трое назвали "Я", потом мнения несколько раз расходились, но, в конце концов, составилось чудное слово "Ясоний".
– Ну и фамилия, – сказал Костик. – Ещё, небось, какой-нибудь Каллистратович.
Впрочем, решили так и оставить.
Пописали ещё немного, сходили на вечерний сок, поболтали ни о чём и разбрелись спать.
На следующий день Костик немного убавил своего скепсиса по поводу Вовкиной теории о том, что они обозвали "маразмом". На одной из перемен он подошёл к Шутову и сказал:
– Что-то в этом есть. Мне со вчерашнего дня если что на глаза попадается – обязательно то про плиты, то про тигров, то про конец света. Я теперь даже писать дальше боюсь.
– "Естрементеракориндо" – это я придумал, – гордо заметил Сергей.
– Зато я про маразм придумал, – заметил оказавшийся рядом Вовка.
– А я придумал рассказ писать, забыли? – возмутился Костик.
На обеде к ним за стол подсел Карельцев.
– А что вы там всё листочки какие-то пишете? – поинтересовался он.
– Да так, – ответил Костик. – Рассказ.
– Про конец света, – вставил Шутов.
– Дадите почитать?
Обменявшись взглядами с Костиком и Вовкой, Шутов согласился:
– Дадим. Только там написано неразборчиво.
– А вы вечером прочитайте у нас в комнате, все послушаем, – предложил Карельцев.
Шутов вспомнил, что читал уже вслух свои опусы, и кивнул.
На лекции работа кипела вовсю. Листочек сновал туда-сюда со скоростью челнока в швейной машинке, и к концу дня получилось уже почти тридцать страниц.
– Пора кончать это, – сказал Костик, когда шли в общежитие с занятий. – Надоело. Да и чем дальше, тем бредовее.