Космонавт. Том 2
Шрифт:
«Это был урок настоящего мужества! — заявил начальник аэроклуба майор П. А. Крутов. — Сергей действовал так, как должен действовать каждый советский лётчик — хладнокровно, расчётливо и профессионально. Весь наш коллектив гордится таким курсантом!»
— А вот этот момент мне особенно нравится, — проговорил майор, глядя на меня исподлобья.
Он продолжил читать:
— Особенно трогательным стал момент, когда трибуны в едином порыве встали, приветствуя отважного пилота. По свидетельствам
«Такие люди — гордость нашей страны!» — сказал один из ветеранов авиации, присутствовавших на мероприятии.
Сам Сергей Громов, скромно улыбаясь, заявил корреспонденту Правды: «Я просто выполнял свой долг. Всему, что умею, меня научили наша славная советская авиационная школа. Это заслуга моих инструкторов и нашей великой Родины, которая воспитывает настоящих героев!»
Сегодня имя Сергея Громова знает вся страна. Его мужество и профессионализм — яркий пример для всей советской молодёжи! Так должны поступать настоящие патриоты — смело, решительно и с верой в победу!
Советский народ гордится своими героями! Партия и правительство отмечают, что именно такие люди — будущее нашей великой державы!
Вперёд, к новым победам!
Майор замолчал. Я тоже молчал. В кабинете тикали часы с изображением Гагарина. Видимо, подарок училищу от выпускников-космонавтов.
— В Каче, Громов, — майор свернул газету и убрал её обратно в ящик, — вас ждёт не трибуна с аплодисментами. Здесь курсанты гордятся не прошлым, а тем, что совершат завтра. — Он встал, поправил китель. — Никаких поблажек. Никаких особых маршрутов. Понял?
— Так точно, — ответил я, всё так же глядя сквозь майора.
— Если думаете, что та посадка даёт вам право расслабиться… — Он приблизился, и я уловил запах ментолового карандаша. — То вы ошибаетесь. Здесь каждый день — экзамен. Сдашь — полетишь. Нет — отправишься чистить полигон.
Я наконец перевёл взгляд на майора и посмотрел ему в глаза.
— Я не искал славы, товарищ майор. Я сделал то, что должен был. Так поступил бы каждый на моём месте, — произнёс я спокойно, но твёрдо, не отводя взгляд.
Губы майора едва дрогнули — что-то вроде улыбки.
— Старшина Глухов в казарме № 2. Через десять минут доложить о прибытии.
— Есть.
Я развернулся и пошёл на выход. Но уже у двери голос Ермолова остановил меня:
— И, Громов… — Он стоял возле шкафа и смотрел на миниатюрную модель Як-18 на полке. — Тот самолёт вы посадили не только из-за навыков. Там был расчёт. На миллиметры. — Он провёл пальцем по крылу модели. — Здесь расчёт будет на секунды.
— Значит, придётся считать быстрее, — криво улыбнулся я.
Майор кивнул, возвращаясь к картам:
—
После разговора с майором я вышел из штаба и направился искать казарму номер два. Территория училища была огромной, и я с трудом ориентировался в этих лабиринтах асфальтированных дорожек и однотипных зданий.
Наконец, заметив группу курсантов, я подошел к ним:
— Товарищи курсанты, не подскажете, где находится казарма номер два?
Один из них, постарше, с сержантскими погонами, указал направление:
— Прямо по этой аллее до перекрестка, потом налево. Не промахнетесь, там еще вывеска есть.
— Спасибо, товарищ сержант!
Через пять минут я уже стоял перед массивными дверями казармы. На входе дежурный проверил мои документы и направил меня в роту.
Старшина Глухов оказался невысоким, приземистым мужчиной лет сорока с седыми висками и острым взглядом.
— Товарищ старшина, курсант… — начал я, но он перебил:
— Знаю, знаю. Тот самый герой, о котором в газете писали, — отозвался он с ворчливыми нотами в голосе.
Интересно, сколько ещё раз мне припомнят эти газеты. Глухов вдруг усмехнулся:
— Ишь нахмурился. Ладно, — он почесал затылок. — Завтра с утра на склад за обмундированием сходи. Портной цех на территории, там подгонят всё по фигуре.
— Есть, товарищ старшина!
— Далее, — продолжил он. — В казарме свои порядки. Подъем в шесть, отбой в десять. Форма должна сиять, как начищенный пятак.
— Так точно!
— Вот и славно. А теперь иди в портной цех, пусть обмерят тебя. Форма должна быть как влитая.
— Есть!
Я развернулся и четким строевым шагом направился к портному цеху. Старшина, похоже, был тем еще добряком, но я чувствовал, что за его внешней шутливостью скрывается суровый и опытный наставник.
В портном цехе, как оказалось, меня уже ждали. Мастер, пожилой мужчина с наметанным глазом, быстро снял мерки и сказал, что к завтрашнему дню форму подгонят.
Он говорил ещё о чести и достоинстве, о том, что форму нужно беречь и так далее. Я слушал вполуха, потому что мысли мои вертелись вокруг моего дальнейшего обучения в училище. Крутов был прав, здесь не очень рады «блатным». Что ж, я и не ждал, что будет легко и просто. Ну а в своих навыках я уверен более чем.
На обратном пути я встретил того самого сержанта, который показал мне дорогу:
— Ну как, живой еще? — спросил он с улыбкой.
Улыбка у парня была настолько располагающей, а глаза лучились таким искренним участием, что я ответил ему взаимной улыбкой:
— Живой, товарищ сержант!
— Значит, не зря о тебе в газете писали.
Улыбка моя слегка померкла — снова газеты. Парень рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
— Держись! Ты это ещё не раз услышишь.
— Да уж представляю, — немного ворчливо проговорил я.