Космонавт

Дамиров Рафаэль

— А во-вторых, — я обернулся к Семёнову, — если хочешь, чтобы всё было идеально, лучше не орать как потерпевший, а помогать исправлять ошибки. Или ты думаешь, товарищ Гагарин оценит твой командный голос?

Семёнов скрипнул зубами, но спорить не стал. Вместо этого он выхватил у одного из своих подручных кисть:

— Ладно, давай исправлять. Но если не получится… — он не договорил, но взгляд его говорил сам за себя.

Но краски ещё не было, и Семёнов теперь так и стоял с кистью наперевес, что твой Том Сойер. К счастью для

его вечно раненого тщеславия, пауза не затянулась. Вскоре Володя вернулся с краской, и мы оставили парней Семёнова с ним самим во главе возиться с плакатом. По пути к знамённому шкафу Володя покачал головой:

— И как только он умудрился испортить простой плакат? Там же всего три слова!

Мы подошли к кабинету начальника, где за стеклянной дверцей шкафа алело шёлковое знамя ДОСААФ с вышитой золотом аббревиатурой. Завтра оно будет гордо реять на самом видном месте, встречая первого космонавта Земли.

— Да ему просто нравится командовать, — пожал я плечами. — Ну, пусть поорёт, если они сами не против. Главное, чтобы к завтрашнему дню всё было готово.

Володя хмыкнул — сам он так смело про Витю не высказывался, но в душе явно был согласен. Но Семёнова мы быстро забыли. Кому он сейчас вообще интересен?

Тем более, что перемена заканчивалась, а мы всё ещё не закончили со знаменем.

Глава 17

Мы выстроились в актовом зале, который теперь сиял чистотой и праздничным убранством. Красное знамя ДОСААФ было прикреплено над сценой и словно бы приветствовало всех входящих, портреты Гагарина, Терешковой, Циолковского и Жуковского в лаконичных деревянных рамках смотрели на нас со стены. Впереди стоял майор Крутов, рядом двое штатских: мужчина лет пятидесяти, которого я уже видел в кабинете Павла Алексеевича, и молодая женщина с блокнотом — вероятно, корреспондент местной газеты.

Я стоял в первом ряду курсантов, сохраняя выправку. Слева от меня ёрзал Семёнов, то и дело поправляя и без того безупречно начищенные пуговицы.

— Ты только посмотри, как он нарядился, — шепнул мне Володя, стоящий справа.

И действительно, мажорчик выделялся даже среди преподавателей — новенькая форма, сапоги с зеркальным блеском, даже волосы, кажется, были намазаны чем-то блестящим.

Вдруг у входа послышались оживлённые голоса, и зал замер. Дверь распахнулась, и первым вошёл… нет, это был не Гагарин, а высокий полковник с «Золотой Звездой» Героя на груди. За ним следовали ещё двое военных, и только потом — он.

Юрий Алексеевич Гагарин.

Не фотография, не кинохроника, а живой человек, в кителе, с той самой знаменитой улыбкой. Он вошёл легко, почти по-лётному, и сразу оглядел зал, словно не мы так ждали встречи с ним, а он хотел запомнить каждого.

Внешне он выглядел именно так, как я его и представлял себе ещё в далёком детстве в прошлой жизни: невысокого роста, в военной форме, которая на нем сидела

идеально, с открытой, располагающей к себе улыбкой. Но в этот самый момент для присутствующих он казался самым большим человеком на свете.

Зал аэроклуба замер. Мы стояли в парадном строю, вытянувшись по струнке, и даже дышали как-то особенно тихо, будто боялись нарушить торжественность момента.

— Товарищи! — голос Юрия Алексеевича прозвучал тёпло и одновременно мощно.

Зал мигом взорвался аплодисментами. Кто-то не выдержал и крикнул: «Ура!» — и тут же смутился, но Гагарин только рассмеялся.

— Спасибо за такую встречу! — он поднял руку, и овации постепенно стихли. — Очень приятно видеть столько молодых, увлечённых лиц. Значит, авиация в надёжных руках!

Крутов сделал три чётких шага вперёд и отрапортовал:

— Товарищ полковник! Личный состав аэроклуба ДОСААФ построен для встречи с вами!

Гагарин пожал руку Крутову:

— Спасибо, товарищ майор. Очень рад быть среди будущих покорителей неба.

После начались обычные в таких случаях церемонии — представление руководства, краткий доклад о работе аэроклуба. Я стоял, стараясь не пропустить ни слова, когда вдруг заметил, как Крутов что-то тихо сказал Гагарину, и тот с интересом посмотрел в нашу сторону.

— Давайте без формальностей, — он улыбнулся, — давайте без церемоний. Я ведь не с проверкой пришёл, а к товарищам.

И тут же шагнул к нам. Не к трибуне, не к подготовленной кафедре, а прямо в первую шеренгу.

Володя аж подпрыгнул, когда Гагарин остановился рядом с ним.

— Как фамилия? — спросил он по-дружески.

— Ав-Авдеев, товарищ Гагарин! — Володя выпалил это так громко, что даже сам испугался.

— Ну вот, уже знакомы, — рассмеялся Гагарин и пожал ему руку.

Потом он повернулся ко мне. Я почувствовал, как у меня участился пульс, ведь передо мной стояла легенда во плоти. Его глаза были невероятно живыми — чуть озорными, без намёка на звёздность.

— А вы кто у нас? — спросил он.

— Сергей Громов, товарищ Гагарин, — ответил я чётко.

— Староста группы, — добавил Крутов.

— А, значит, на вас лежала вся ответственность! — Гагарин шутливо подмигнул и одобрительно кивнул в сторону стенда с цитатами Циолковского: — Хорошая газета. Особенно про Циолковского. Я сам им в юности зачитывался.

— Так точно, товарищ полковник! — ответил я, глядя перед собой. — Спасибо, товарищ Гагарин. Вся группа трудилась над ней.

— Юрий Алексеевич, — поправил он. — Мы же не на партсобрании. Ну, раз вы главный в группе, тогда с вас и первый вопрос. О чём хотите поговорить?

В голове моментально пронеслось всё, что мы готовили: про «Восток-1», про тренировки, про звёзды… Но вдруг я понял, что больше всего мне хочется спросить не о космосе, а о нём самом.

— Товарищ Гагарин… — я сделал небольшой вдох. — А вам до сих пор снятся полёты?