Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец"
Шрифт:
– Ксюш...
– сквозь зубы выдавил Жнец, здоровой рукой поймав её запястье.
– Как ты меня назвал?!
Она отстранилась. Отшатнулась даже. Что я такого сказал? Ну да, Ной никогда её так не называл. Откуда вынырнуло это 'ксюш'?
– Послушай, я не хотел тебя обидеть. Тебе не нравится, когда тебя так называют? Ладно, больше не буду. Понимаешь, Ксюш, с памятью у меня действительно какая-то беда, я рад бы понять, почему проторчал три года на 'Ковчеге', когда ты тут, с Эми, но... Я не помню. Правда, не помню.
– Ты...
– Ксения пятилась, на Жнеца смотрела с ужасом.
– Ты чудовище... Это не ты...
Комната маленькая, пятиться особенно некуда. Очень быстро допятишься до стенки, куда потом денешься?
– Я это я, - сказал Жнец. Он всё ещё не понимал, чего хочет тело Ноя. Видел оголённую шею, расстёгнутые верхние пуговицы пижамы. Не задушить же он её собрался, в самом деле!
– Просто я изменился. За
– Уходи! Я не хочу... Тебя...
Наверное, Ксения Вентури собиралась сказать: 'Я не хочу тебя видеть'. Так понял Жнец. Иначе зачем бы она толкала его обеими руками? Почему-то дышала шумно, и шея у неё покраснела, хоть пальцем не тронул. Щёки покраснели тоже. Ненависть? Очень возможно. Кажется, есть за что.
– Хорошо, - буркнул Жнец.
Слава Бозу, был одет, только носки натянуть осталось. Он прихватил их и вышел. Обернулся в дверях. Ксения всё так же прижималась спиной к стене, выставив руки, как для защиты. Носки Жнец в комнате не надел, чтобы она не видела, как он станет с ними возиться. Одной рукой. 'Впрочем, моей беспомощностью её точно не удивишь, ухаживала ведь за телом, пока валялся без памяти. Двое суток. Повязки меняла, мыла. Или это Спиро? Неудобно у него спрашивать прямо, надо будет как-то обиняками. После того как очнулся, близко не подходила. Не разговаривала. В сутки роняла по два слова. Смотрела всё время мимо. Эми против меня настраивала. Зачем? Почему сегодня не ушла сразу из комнаты, а уселась на подоконник? Зачем завела разговор про каких-то туристок, с которыми Ной прохлаждался на 'Ковчеге'? Что-то ей от меня было нужно, но что? И всё время было нужно, не в первый же раз я заметил. Как у неё покраснела шея! Ненависть? Нет. Тогда бы кричала. А она говорила негромко, и голос у неё сел, как будто через силу... Ну вот и всё с этими дурацкими носками и с ботинками. До чего же неудобно одежда устроена! Хорошо хоть не шнурки, а змейки'. Он вышел, хлопнув дверью. Старался не хромать. Пересёк дворик наискось. Не выдержал, оглянулся. В окне второго этажа, в раме из виноградных листьев увидел Ксению. Выражение лица такое, будто что-то спросила и ждала ответа. Жнец хотел махнуть левой рукой. Ничего хорошего из этого, разумеется, не вышло. Тогда он свернул за угол, в подворотню, не простившись.
Второй стежок
Ветра не было, Альраи светила Жнецу в спину. Меньше недели до заката. Наступит ночь, повалят на планету туристы, по палубе 'Ковчега' станут разгуливать под крупными терранскими звёздами, полёживать в шезлонгах, ожидая, чтоб взошёл лимонный серп Боза. Под восторженные вопли он выпрыгнет из-за горизонта, проложит по воде золотую дорожку, повисит пару часов, чтобы люди успели отметить такое событие, и нырнёт в океан. И снова затлеют на головами разгулявшихся туристов звёзды. Спиртное действует на людей по-разному: кто в себе замыкается, кто буйствует, а кто становится не в меру откровенным и пристаёт с разговорами к персоналу. О чём только не рассказывают бармену, а если его под рукой нет - кому придётся. Первое время Ноя от пьяной болтовни коробило, но вскоре он привык и научился извлекать из разговоров пользу. Что-то вроде бесплатного информационного агентства. Особенно хороши узкие специалисты: этих даже понукать не надо. Вот, казалось бы, сбежал человек из своего затхлого офиса или из лаборатории на другой край галактики отдохнуть от единственного в жизни дела, нагрузился до состояния медузы, и что? Поймает официантку за передник и как начнёт ей читать лекцию про аберрацию ускорения инфляции дерривативов, или про треки пи-мезонов, или загнёт анекдот про пути межзвёздной миграции бестельных ксеноморфов. А потом окажется вдруг, что это не официантка, а совсем другая женщина и передника на ней уже нет. А он всё валит и валит на неё свои пи-мезоны, потому что ничем больше не интересуется; плевать ему, есть или нет на женщине передник, официантка она или официант. Спасти женщину от узкого специалиста - дело благородное, Ной часто выполнял эту миссию, если тема лекции казалась ему интересной. Много узнал полезного. В частности, выяснил у одного подгулявшего астроботаника, что никакие земные пальмы в терранских условиях не выживут, подходящую растительность нужно искать на экваториальных островах планет-океанов эпсилон Эридана. В другой раз про головоногих выпытал кое-что у обыкновенного земного биолога, надравшегося до поросячьего визга.
– Теперь-то это ни к чему, - бормотал себе под нос Жнец. Шёл вдоль берега по шоссе к бару Испанца. По привычке Ноя, оставшись в одиночестве, рассуждал вслух:
– Головоногих я теперь знаю лучше любого узкого специалиста, но это не пригодится. Потому что про бестельников я кое-что знаю тоже. Всё это наше копошение: рифы, полипы, пальмы - всё пойдёт головоногим под мантию. Перекрёстные заказы страшная штука.
Жнец брёл по магистрали вдоль обрыва, на море поглядывал, на сахарную облачную
Жрец перешёл по мосту через грохочущий поток: река по светлому времени вздулась, через перекат с обрыва валился в море водопад.
С воды ему меня не достать, думал Жнец, а посуху может добраться только в человечьей шкуре. Для этого оседлает тело какого-нибудь туриста на пересадочной станции и приедет сюда. Тут меня ещё разыскать надо. Уйдёт немало времени. Если только нет среди местной публики осведомителей. Он может подослать наёмного убийцу. Ну, это ладно - милости просим. Я тоже кое-чего стою. Расширить бы ментальный столб хоть на троечку... Нет. Чепуху несу. Не полезет Учредитель в человечью шкуру, ему информация нужна, а не мой труп. Какой с покойника спрос? Залезет в бездарное тело с нулевыми волновыми способностями - ничего не получит, кроме трупа. Даже если и подошлёт наёмников, то не ради убийства - я ему живьём нужен. Вот эта моя последняя реализация вместе с памятью Ноя. Они попробуют затащить меня на пересадочную станцию, где есть портал гуманоидов углеродного цикла. А что делать мне? Чего я хочу?
– Чтобы меня оставили в покое, - сказал Жнец, глядя на сияющие заснеженные склоны по левую руку.
Понятно было, что в покое оставят только покойника. Учредитель сказал: по закону я должен уволить тебя и нанять нового Жнеца. Был прав, он ведь и есть закон. Триада не может существовать без убийцы, кто-то должен устранять проблемы. Повсеместно, везде, где есть пересадочные станции. Тысячи тысяч убийств.
– Как же они без меня?
– спросил Жнец, глянув направо, куда спускалась от шоссе лестница. Бар Испанца вот он, как на ладони, осталось только спуститься. Рыжая крыша, терраса, полосатый тент, похожий на брошенную кверху корешком ученическую тетрадь.
– Глупо, - сказал Жнец.
– Школяр, учиться тебе и учиться. Ты всего лишь реализация, система может наплодить таких идиотов, сколько ей надо. Не исключено, что сейчас ты кого-нибудь расчленяешь, лишаешь связности или дезинтегрируешь. Справился бы с заданием - узнал бы об этом позже, в следующей жизни. Не понимаю, зачем начальству меня увольнять. Я ведь ничто. Реализация бессмертного ублюдка. Неувязочка в Законе у тебя получается, дорогой Учредитель. Врал ты мне что ли, чтоб поскорее сграбастать память Ноя?
Он стал спускаться к бару. 'Всё, что у меня есть в этой жизни - дырявая память. Если б не она, впору прямо сейчас сигануть со скалы'. Он выбрался на террасу. Под тентом никого. Местным на море смотреть тошно, терраса для приезжих, которых пока нет. Не сезон. Он подошёл к парапету, глянул вниз. Отлив начался, на треть обнажились скалы. Добро пожаловать в небытие, дорогой Жнец. Прыгай.
– Нет, - сказал он.
– Это никогда не поздно. Я не тороплюсь, начальник. Возможно, ты ждёшь, что я уволюсь по собственному желанию, но нет. Я поживу ещё чуток и подштопаю память. Глядишь, что-нибудь полезное вспомню.
– Ждёшь с моря погоды?
– услышал он.
'Испанец', - подсказала память Ноя. Ничего странного, пришёл в бар Испанца - не удивляйся, если встретишь его самого. Не просто так подышать вышел - увидел меня со второго этажа, спустился. Большая честь - дон Сабас Дельгадо самолично выперся на крыльцо поприветствовать блудного Ираклия Антониадиса. Отвечать Жнец не стал, справедливо решив, что раз уж дон Сабас снизошёл до того, чтобы встретить посетителя, пусть сам и предложит тему беседы. Скрипнул гравий. Испанец кашлянул за правым плечом, потом спросил: