Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец"
Шрифт:
– Ахн! Нахн!
– Акиле плевался водой, рывками продвигаясь в глубины, куда не дозволено было спускаться никому, кроме потомков Нумы. Только они знали, как обращаться к Вышнему. Знали слова. Только они, тщательно охраняя истину от непосвящённых, помнили, что слов недостаточно. Если зовёшь Ати-Айсис без великой любви, она не приходит. Если Апа-Айсис отдаёшься без самоотречения, он не примет. Если взываешь к Цатмелх-Айсис, не пылая праведным гневом... Он придёт, но цат его падёт на тебя самого, не найдя цели.
Акиле клани Нумс пылал гневом, сгинуть был готов под цатом, лишь бы утащить с собой в гинзу проклятого келеана. Он хорошо запомнил его запах, узнал бы даже в мутной горной воде. Много раз представлял, как расправится с негодяем, если подстережёт у подножия гор и если тот по странному
Движения жреца стали плавными не только потому, что вода на такой глубине непослушна, - тёмный тёплый свет храма настроил его на торжественный лад. Он поплыл вдоль купольного навершия, опустился к алтарному проёму, привычно восхитившись - повсюду ил, а дно вокруг святилища чисто. Он расслабил маквенас, обвил колонны рабочими щупальцами. Зулеивена и зупрхвена протянул во всю длину, чтобы легли на тёплую зеркальную гладь алтарной плиты. Как учил апа Нума, к биению сердец прислушался, считая: 'Зу... Зал... Ци... Зу... Зал...' - и сердца послушно вошли в ритм Великой Триады. 'Атиапамелхатиапамелх...' - гудел без голоса, одним аскаск, жрец. В мозгу родился тёплый шарик зрения атранир, стал шириться, и когда жрец увидел ворота Великой Триады, он запел:
Алкацр, Айсэ, зулеивена!
Айс амалпан кацр.
Алкацр Айсэ зупхрвена!
Айс амалпну кацр.
Капит Айси атравенис
Алик эйле аскс!..
Он пел, не замечая, что маквенас названных шупалец присасываются к алтарной плите. Он перестал видеть. Ему казалось, тела у него нет, есть обнажённая душа, приникшая к алтарю зрением атранир. Вместо плиты перед ним открылся вход святилища. Страх перед Цатмелхес прошёл, гнев ударял поочерёдно в каждое сердце Акиле клани Нумс: 'Зу!.. Зал!.. Ци!..' - ему мерещилось, он чует мерзкий запах врага, ищет его и вот-вот найдёт. Ему казалось, он сам цат и сам целится собою в ненавистного келеана. В тот миг, когда он готов был ударить, свершилось - на зов явился Цатмелх.
Холод...
***
Собиратель осознал себя, установил степень готовности - дрёма.
– Жнец!
– послышалось ему, он понял: пришёл вызов.
Он сфокусировался в нужной части спектра, проверил входной поток, установил - вызов действителен, санкционирован, верен. Это не огорчило его и не обрадовало: Собиратель системы пересадочных станций бесстрастен. Он прочёл из сектора, где содержался загрузчик личности, сетевые координаты, установил местоположение и условия работы: конечная станция, доступ ограничен, только для бестельников высшего ментального класса, уровень секретности - чрезвычайный. Станция оборудована депозитарием средней вместимости, места для полной конденсации личности достаточно. Он проверил защиту - работала нормально; сосредоточился на процессе самосборки и завершил его успешно. Собиратель засекреченной конечной станции был готов к выполнению заказа.
Прежде всего он обследовал источник вызова и установил, что доступ осуществлён посредством внешнего портала, вызывают Жнеца, следовательно, сборку можно начать без проверки прав клиента - Жнец разберётся сам. Собиратель разослал по сети депозитариев циркулярный запрос компонентов личности, собрал отклики, оценил объём работы, отвёл место и начал сборку.
'Я, - подумал Жнец.
– Снова я. Где я?.. Это депозитарий. Я помню, его называли...' Пустота, провал памяти. Как его называли?
Собиратель
'Где меня выбросило? Как всегда, неизвестно. Не всё ли равно? Какой-то депозитарий. Мы называли его... Вспомнил. Мы называли его мозгариумом. В шутку. Это шутка такая. Должно быть смешно, но мне не смешно. Почему?.. Не помню. Кто меня звал? Кто меня собирает? Я знал его раньше. Я называл его...' Собирателю безразлично, кого он собирает: Жнец, Строитель, Учредитель... В разобранном виде они ничто, в собранном виде они не здесь, а в мире. 'Тесно, - думал Жнец.
– И душно. И этот рядом. Вспомнил. Я называл его мозгляком. В шутку. Это такая шутка. Мне не смешно... Да. Мне не смешно, потому что бессмертные не смеются. Я условно бессмертен. Почему условно? Почему я ничего не могу вспомнить? Это так неудобно'. Жнец транспонировал память так, чтобы высвободить место для размышлений, сопоставил известные факты и понял, почему так странно работает мышление - он не полностью собран. Мозгляк рядом - Сборщик. Когда он закончит сборку, память заработает нормально. И тогда можно будет посмотреть, кто там в мире. 'Кто меня вызвал?
– думал Жнец.
– Надо будет узнать. Но сначала вспомнить, почему я бессмертен условно. Если условие моего бессмертия не будет выполнено, я погибну. Плохо это или хорошо? Когда-то я точно знал хорошо это или плохо, но теперь не помню. Возможно, надо дождаться конца сборки. Потому что, помнится мне, условие какое-то странное. Я имею право на бессмертие до тех пор, пока... Да, я вспомнил. Я бессмертен, пока выполняю поручения и подчиняюсь закону. Ничего странного нет в таком условии, что же кажется мне нелогичным? Поручения или закон? Что мне поручают?'
Сборка подходила к завершению, сборщик работал размеренно, он не умел нервничать и торопиться.
'Я ликвидировал?.. Да, было. Устранял... Да, такое делал тоже. Рассеивал. Давил. Растворял. Лишал связности. Хаотизировал. Уби...'
Сборщик переместил готовую копию личности из депозитария в исходящий поток и приступил к проверке аутентичности.
'Вот почему условие бессмертия кажется алогичным. Я убиваю ради бессмертия. Если вдуматься, потери логики нет, так и должно быть. Убийца бессмертен, чтобы смерть его не пугала. Боюсь ли я смерти?' Сотни тысяч казней: рассеяния, подавления, хаотизации... 'Нет, всё в порядке. Чужая смерть мне безразлична, следовательно, бессмертие можно считать безусловным. Очень хорошо. Долго ещё мозгляк провозится? Кажется, я начинаю понимать...'
Сборщик подтвердил готовность, исходящий поток был сброшен в порт, а личность Жнеца изгнана из депозитария в мир.
***
'Кто разбудил меня? Ты? Кто ты такой, чтобы звать Жнеца?'
Страх пронзил Акиле до самых кончиков венир. Когда Цатмелх-Айсис спрашивает, лучше ответить. 'Эй атран...' - ответил Акиле: 'Я жрец'. 'Посвящённый? Почему тогда боишься?' Никогда Акиле не думал, что Цатмелх так ужасен. Его взгляд, холодный как вода недоступных глубин, проникал в душу, ощупывал явное и потаённое: гнев, страх... Сомнения шевельнулись на дне души Акиле клани Нумс - так ли уж бесспорно его жречество? Так ли чист гнев? Так ли он уверен в необходимости убить келеана? Терзаемый сомнениями нереан хотел ответить: 'Смерть сухопутнику! Я жрец!' - но аскаск свело судорогой, не получилось выдавить ни звука.
'Я спрашиваю тебя, почему ты боишься'.
Равнодушный негромкий голос. Пытка. Акиле, борясь из последних сил, вспомнил запах келеана, испытал новый приступ ненависти, но сомнения... 'Можешь не отвечать, я вижу. Ты не уверен в своей правоте'. Это было правдой, но жрец уже не владел собой. Невозможно остановить пущенный в ход цат, даже когда ты цат и цатмелх в одном лице. 'Ты не серп, ты жертва'.
– Цу ноцат, цу клева, - услышал Акиле, и сердца схватило непереносимой болью.
– Эй клева...
– начал он. Звук не вышел. Телом жрец более не владел, Акиле клани Нумс не стало.